Время от времени одиночество необходимо, но я не забываю, что сказал Стендаль: «Одиночество дает всё, кроме характера». И я не путаю вечерок в одиночестве, за чашкой чая и с хорошими пластинками, с настоящим одиночеством. Тем, которое всем знакомо, от которого не уйти и которое отнюдь не роскошь. Мы рождаемся одни и умираем одни. А в промежутке пытаемся быть не слишком одинокими. Я глубоко убеждена, что все мы в душе одиноки и от этого глубоко несчастны.
... меня интересуют именно отношения людей с одиночеством и с любовью. И я знаю, что это основа жизни человека; не суть важно, космонавт он или акробат, куда важнее, кто его жена или муж, любовник или любовница. Поразительно, что психологические отношения в группе, которые я описываю, применимы к любой среде. Ревность одна и та же для парижского интеллектуала и для фермера из Жиронды. Чувства везде те же, что в одной среде, что в другой.
— В какой момент, по-вашему, женщина чувствует, что любовь прошла?
— Когда становится скучно, до дрожи скучно, холодно и неуютно, надо бежать. Оставшись, разрушишь себя изнутри и причинишь боль партнеру, потому что он не может не замечать, не чувствовать. Или войдешь во вкус, полюбишь мучиться или мучить, что не лучше.
Ненавижу всё, что отнимает время, поэтому я люблю ночь. День — это монстр, день — это встречи. А ночное время — тихое море. Ему нет конца. Я люблю увидеть восход солнца, перед тем как лечь спать.
Вежливость — это ещё и вопрос времени. Нужно время, чтобы сказать «Огромное спасибо», время, чтобы спросить: «Будьте любезны, скажите, пожалуйста, как пройти на такую-то улицу?», да просто-напросто время, чтобы обратить внимание на человека, кем бы он ни был. Прежде она была чем-то само собой разумеющимся, она даже была признаком мужественности у мужчин и женственности у женщин. Теперь же она совершенно исчезла. Встретив каким-то чудом вежливого человека, я падаю в обморок от изумления.
Вот тоже большая роскошь в наши дни — одиночество. Откуда ему взяться: работа — семья, семья — работа... У меня есть друзья, женатые мужчины и замужние женщины, которые мне говорили: «Пробки? Если бы ты знала, как в них спокойно. Единственный момент в жизни, когда можно побыть одному». Да, в пробках они недосягаемы, они наконец-то одни, наконец-то свободны (бампер к бамперу) на целый час!
В старости меньше радостей, но больше интереса. Я не боюсь старости — меня пугает другое: что каждый выход больше никогда не станет приключением, пусть даже приключение это — всего лишь обмен улыбками. Для меня старость имеет прямое отношение к физической любви. Страшно, если не сможешь больше вызвать того, что называют желанием. Умереть в пятьдесят лет или жить чем-то другим — грустно. Никогда больше не встретить Незнакомца. Всё-таки лучше всего разговаривать лежа в постели, бок о бок. Исключить из своей жизни приключение — ай-ай-ай!
Я думаю, будь у меня дочь, мне бы хотелось, чтобы в восемнадцать лет она встретила мужчину, в которого влюбилась бы, как и он в неё, и чтобы они умерли вместе, дожив до восьмидесяти лет, рука в руке. Можно ли представить себе что-нибудь более романтичное? Но беда в том, что жизнь, как правило, так неромантична, что это бывает очень редко… Чаще всего жизнь совсем не такая, какой должна быть. Люди ломаются, или что-то ломается в них. Не знаю, возраст ли тому виной, усталость, характер или образ жизни. Бывают периоды, когда такие вещи накапливаются и вы, сами не зная почему, воспринимаете это как обиду. Мне случается думать, что жизнь — это злая шутка. Если вы мало-мальски чувствительны, то постоянно живёте словно с содранной кожей.
Две темы преобладают в моих книгах, всегда одни и те же, это правда: любовь, одиночество; лучше бы сказать одиночество и любовь, потому что главная моя тема – одиночество. Любовь в каком-то смысле даже помеха, потому что первостепенным мне представляется одиночество людей и как они от него избавляются.
У людей нет времени вкусить проходящее время. Каждая минута могла бы быть подарком, а теперь она — лишь анклав между двумя другими минутами. А ведь каждая минута — это закон жизни — должна быть минутой, наполненной всё равно чем — счастьем, солнцем, тишиной, истинным чувством. Но у нас нет больше времени на истинные чувства.
Внешние события всегда случайны. Драма — это вставать утром, ложиться вечером, суетиться в промежутке и так до самой смерти. Драма — это обыденная жизнь... Время от времени мы это осознаем, но редко...
Cлайд с цитатой