— Вот Генри — силен и прыток, как горный... как горный...
— Сэр, какое животное вы имели в виду?
— Как горный тигр!
— Это существенно меняет дело!
— Вот Генри — силен и прыток, как горный... как горный...
— Сэр, какое животное вы имели в виду?
— Как горный тигр!
— Это существенно меняет дело!
— А вы опять надрались?
— Мы сухие словно озера в Африке!
— Ой, а вдруг он поймет не так?
— Господа коммерсанты, музыканты, балетоманты!
— Не балетоманты, а балотоманы.
— Балетоманы, музыканы...
— Эй, друг, открой! Я тут с девушкой.
— Я тут тоже с девушкой!
— Неправда, я видел, как ты зашел туда с Моникой.
Почему-то наличествующего президента терпеть не могут все. И бывшего терпеть не могли. И будущих тоже не смогут. Но желают своим близким, чтобы те стали президентами. Откуда это?
— Рэд, ты воруешь рождественские украшения Боба?
— Это считается воровством только если... я всё это заберу себе! А я всё это барахло выброшу!
— О Боже! Я вышла замуж за Гринча! Я миссис Гринч!
— Ну, пока ты не миссис Трепло, всё будет нормально.
— Это всего лишь теория! Есть много теорий, которые себя не оправдали: одинокий стрелок, коммунизм, геометрия...
— Безобразия, — вставил Джефри, — начались, когда дядя Катберт сдуру пустил под нож «Самоучитель бальных танцев» Уилки и напечатал вместо него «Определитель съедобных грибов» Фашоды.
— Да, с Фашодой — это он зря, — согласился мистер Тэйт. — На вскрытиях нас всё время поминали недобрым словом.