Алекс Марин. Осень в новеллах

Но снова этот прагматизм: если ноги промокнут – можно заболеть, и что скажут люди, и как она потом отстирает свой плащ, а вдруг она сломает каблук. Все-таки, став взрослыми, мы теряем легкость. Словно на нас с годами нарастает бетонная кладка, и мы больше не можем летать, что-то всегда удерживает нас на земле.

0.00

Другие цитаты по теме

— Каким ты был в детстве?

— Я был гораздо лучше, чем сейчас. Я был счастливый, был открытый и любознательный, но я знал, что всё это закончится. Мне было грустно, когда я понял, что всё изменится и я стану другим. Скорее всего хуже. Это как ностальгия и меня это угнетает.

Сейчас так сложно в таком огромном городе, в таком огромном мире, где так много людей, найти одного единственного человека, который будет тем самым. Все бегут мимо, все спешат, все скупают модные вещи, чтобы потом в них пройти по улице с высокомерным взглядом. Люди работают по сорок часов в неделю, а оставшиеся сто тридцать пять часов спят, едят и подыхают от тоски в своих душных, бетонных квартирах, среди ненужного мусора и бесполезных вещей.

От того дети и перестают верить в сказки, что сказки с возрастом испаряются, являя нашему взору забетонированную, серую, холодную реальность, где все стремятся оторвать кусок получше и побольше.

Сколько истерик я видел и драм:

Двери летели за теми, кто выбегал навсегда,

Чтобы однажды вернуться в свой особенный двор

И не найти там больше никого...

Не дай Оно ускользнуть... то, что ты можешь сделать в одиннадцать, потом зачастую сделать уже нельзя.

То, что не убивает нас, однозначно делает нас сильнее. И эта идея – основная во всех фильмах о супер-героях. Эти истории существовали сотни лет. И потом трансформировались в это: «О, мои родители погибли, когда я был маленьким, теперь я стану супер-героем». Сколько раз вы это видели в кино? «Мою маму убили, и теперь я стану Бэмби и превращусь в крутого сильного оленя». Трагедия делает нас сильнее – это правда. Однажды я оказался рядом с детским психологом и мы разговорились. У меня только что родился ребенок, и мы говорили о том, какие они восприимчивые, как любое сказанное слово может сломать им жизнь. Но она сказала: «Дети, у которых в жизни все хорошо, не становятся ничем особенным». И я тогда подумал «Ого!» Это говорит детский психолог. Так что я ей верю.

На самом деле нет. Есть много особенных людей, у которых в жизни все было хорошо. Но какая-то правда в её словах все-таки есть.

И плавало в тумане будущее, в котором ему не хотелось быть никем: как в детстве, когда его спрашивали: — Кем-ты-станешь-когда-вырастешь? — и он отвечал: — Никем. Так оно, по-видимому, и случится. Немецко-говорящее Никто. Правда, хорошо немецко-говорящее. Даже, пожалуй, очень хорошо немецко-говорящее. Но ведь было бы с кем говорить!

— Дети, пожалуйста, не играйте с едой.

— Оставь их.

— Эх.. А ведь они должны стать новыми защитниками нашего мира...

— И они будут ими. Но сейчас они всё ещё дети. Так почему бы не позволить им оставаться детьми? В конце концов, они не всегда ими будут.