Кубанские казаки (1949)

Другие цитаты по теме

— Разговор будет о свадьбе.

— О какой свадьбе?

— О нашей.

— Что?!

— У нас с вами свадьба предстоит.

— У нас с вами?!

— У нас с вами как у председателей.

— Ой, подождите. Не путайте мою голову. Чья свадьба?

— Да я же говорю, наша.

— Наша?

— Ну да. У меня есть жених...

— У вас есть жених?! Кто?!

— Коля Ковылев, мой коневод, хороший парень.

— Очень приятно. Поздравляю.

— А у вас — невеста.

— У меня невеста?!

— Ага.

— Кто?!

— Да Даша Шелест.

— Даша?!

— Ага.

— Да вы что, с ума сошли?!

— А вы не шумите, ведь у них любовь. Тут помочь надо, а не препятствовать.

— Ах вот оно что! Так. Понятно!

— А это правда?

— Про что это вы, Денис Степанович?

— Да про хомуты.

— А! Правда! Вот и Гордей Гордеич может подтвердить.

— Подтверждаю, факт.

— Продают хомуты, а они только на голову ишаку лезут.

— Позвольте, это что же выходит дело, что я ишак?

— Ой, что вы!

— Это же ты почему такого невысокого мнения о своей персоне, товарищ Ворон?

— Это другие, Денис Степанович, о моей персоне невысокого мнения — те, которые тут разные песенки сочиняют.

— Украду я вас, ей-богу, украду!

— Что-то? Не слышу.

— Посажу на коня и увезу в свой колхоз.

— А зачем же в ваш? У меня свой есть.

— Вовек почтение, Галина Ермолаевна. Не узнаете?

— Как я могу вас не узнать, Гордей Гордеич? Да вас за версту узнаешь.

— Неужели я такой заметный?

— Усы у вас заметные.

— Усы? Это для осанки. Я казак.

— А теперь и казаки без усов больше ходят.

— Ну а мне-то что? Я человек холостой, казак вольный. Захочу — и бороду отпущу.

— Отпускайте хоть косы, Гордей Гордеич!

— Я хочу... Я хочу вам сказать, Галина Ермолаевна...

— Говорите, товарищ Ворон.

— Я хочу... Я хочу спросить вас, Галина Ермолаевна...

— Спрашивайте, Гордей Гордеич.

— Я хочу спросить вас: правда то, что вы вчера сказали Марко Даниловичу?

— Правда.

— Но вы ему сказали... вы ему сказали...

— Я ему сказала, что люблю вас.

— Галя! Галя! Галиночка!

В третье своё посещение он твёрдо решил улыбнуться ей, однако так забилось сердце, что он не попал в такт, промахнулся.

Чье сердце ноет, словно от ожога,

В душе его — и мука, и тревога.

Но вот меня что тешит хоть немного:

Что не случится — всё во власти Бога.

— Да что с тобой, Гордей? Что ты такой унылый? Со свадьбой все расстроилось?

— Какая свадьба?! На ком вы все меня тут жените? На этой вон дамочке, которая все танцует и смеется?

— Что ты? Что с тобой, Гордей?

— Эх, Марко, ты же помнишь, как я страдал до войны, как я мучился. И вот старое опять вернулась. А чем мне отвечают на сегодняшний день? Чем? Хомут одела! Стыд, позор и насмешка! Птичницы ее там, курятницы всякие песенки про меня сочиняют. При районном руководстве, при самом Денисе Степановиче, ишаком обозвала! И все насмешки, хихоньки да хахоньки.

— И ты стерпел, Гордей, ты стерпел?

— А что я могу? Ведь она женщина. И опять же в сердце старое вернулось.

Опускается вечер на город лениво, уныло.

Мутно-серый закат равнодушно прощается с днём.

Вроде всё ничего, только сердце тревожно заныло.

То ли это к дождю, то ль тревога затеплилась в нём.

Детство по́лно тревог, из окна мир уныл и печален.

Ты сидишь за окном, застеклён от забот, сам не свой.

Опускается лето, спеша в темноту своих спален,

И мы дышим, как небом, сгоревшей осенней листвой.

Глядя на спокойное созвездие, я долго слушал приглушенные гулы Москвы, и любовь к ней сжала мое сердце.