Крошка, тебе стоит мой список судимостей на досуге полистать.
Я повернул голову, чтобы взглянуть на него, и в лунном свете он был все равно что сошедший на землю греческий бог. Я подумал, как же он выносит собственную красоту.
Крошка, тебе стоит мой список судимостей на досуге полистать.
Я повернул голову, чтобы взглянуть на него, и в лунном свете он был все равно что сошедший на землю греческий бог. Я подумал, как же он выносит собственную красоту.
«С учетом всех обстоятельств» — эх, братаны, вот так способ сказать мне, что я паршиво учусь, потому что со мной много чего плохого случилось. Да уж, сказал, что называется, обтекаемо.
Что ж это за мир такой, где у меня всего-то поводов для гордости — репутация хулигана да набриолиненные волосы?
Я так легко вру, что иногда самому не по себе делается, — Газ говорит, что это все потому, что я много читаю.
Ох, и ненавидит меня эта крошка. Предложил сводить ее в «Динго», мол, пойдем, выпьем колы, а она такая: «Нет, спасибо», и очень вежливо рассказала мне, куда мне следует пойти.
Страннейшее это было ощущение. Я не чувствовал ничего — ни страха, ни злости, ничего. По нулям.
Представьте себе маленького черного щенка, который мечется в толпе, среди чужих людей, а его все пинают, и получите Джонни.
За друзей надо горой стоять, что бы они ни сделали. Мы банда, а в банде все друг за друга. Если за своих не стоять, вместе не держаться, не быть братьями, то это, считай, и не банда.
Это уже свора. Рычащая, подозрительная, вечно грызущаяся свора, вроде вобов в их высшем обществе или нью-йоркских уличных банд, или волков в лесу.
Всем приходится несладко, но так даже лучше. Так ты хотя бы знаешь, что и там, на другой стороне, — тоже люди.