Дурно то, что одному человеку дается право казнить и миловать. На такой ложной основе нельзя строить отношения между людьми.
— Значит, рассказывать дальше? — спросил он немного погодя.
— Если... если хотите... Но воспоминания мучительны для вас.
— А вы думаете, я забываю об этом, когда молчу? Тогда еще хуже. Но меня мучают не сами воспоминания. Нет, страшно то, что я потерял тогда всякую власть над собой.
— Помню, как-то раз у меня были сильные боли. Я вышел на арену и упал в обморок. Потом очнулся и вижу: вокруг толпятся люди, все кричат, улюлюкают, забрасывают меня...
— Не надо! Я не могу больше! Ради бога, перестаньте! — Джемма вскочила, зажав уши.
Приучая невежественных людей к виду крови, вы уменьшаете в их глазах ценность человеческой жизни.
— ... Вы, конечно, сами скажете ей об этом? (о смерти Ривареса)
— Нет, я не могу! Вы лучше уж прямо попросите меня пойти и убить её. Как я скажу ей, как?
Мартини закрыл глаза руками. И, не открывая их, почувствовал, как вздрогнул контрабандист. Он поднял голову. Джемма стояла в дверях.
— Вы слышали, Черазе? — сказала она. — Все кончено. Его расстреляли.
— Я совершенно не желаю ссориться с кем бы то ни было...
— А я желаю! Жизнь была бы невыносима без ссор. Добрая ссора — соль земли. Это даже лучше представлений в цирке.
Полковник, я не могу встать и задушить вас, но зубы у меня довольно крепкие, так что держите своё горло подальше.
Какое страдание сравнишь с этим: хочешь простить, стремишься простить — и знаешь, что это безнадежно, что простить нельзя, простить не смеешь.
Cлайд с цитатой