А, может, я не хочу меняться. Может, мне нравится моя жизнь.
В моей жизни так много переменилось, что мне казалось, будто везде всё должно стать иным.
А, может, я не хочу меняться. Может, мне нравится моя жизнь.
В моей жизни так много переменилось, что мне казалось, будто везде всё должно стать иным.
— Это был динозавр?
— Это не динозавр.
— Ты сказал, что не видел этого?
— Так и есть.
— Тогда откуда ты знаешь, что это не динозавр?
— Потому что динозавры вымерли.
Раньше я говорил: «Я надеюсь, что все изменится». Затем я понял, что существует единственный способ, чтобы все изменилось — измениться мне самому.
— Как называется, когда доктор поговорит с больным и ему становится легче?
— Врачебный такт.
— Да. Так вот. Ты его лишен.
Во мне шевелилось смутное подозрение — на подсознательном, разумеется, уровне, — что, по мере того, как бы меняешься сама, то, что казалось тебе пределом мечтаний каких-нибудь три года назад, тебе новой таковым уже не кажется.
Порой на ум приходят мысли, раньше я был не такой.
Я был совсем другим, другим был этот мир.
Очень странно, но раньше я больше любил...
Во мне шевелилось смутное подозрение — на подсознательном, разумеется, уровне, — что, по мере того, как бы меняешься сама, то, что казалось тебе пределом мечтаний каких-нибудь три года назад, тебе новой таковым уже не кажется.