Не дарите цветов государству,
Где правда карается.
Не дарите цветов государству,
Где правда карается.
Не исчезай. Исчезнуть можно вмиг,
но как нам после встретиться в столетьях?
Возможен ли на свете твой двойник
и мой двойник? Лишь только в наших детях.
Люди всегда ищут правду, но о некоторых вещах действительно лучше никогда не узнать.
Я скучаю по глупым надеждам и тихим дням,
когда счастье казалось возможным и логичным.
По смущённым, смешно отстранённым нам,
не меняющим журавлей на пустых синичек.
Я скучаю, солнце. По Правде. По тишине –
не такой, в которой висит напряженно ревность,
а по той, спокойной и светлой, в тебе и мне,
в тишине, из которой неслышно родится вечность.
Нам нужна какая-то страховка и от нашествий и от революций. Или, иначе: от вооруженных и невооруженных интервенций извне. Причём нам необходимо констатировать тот факт, что невооруженная интервенция западно-европейской философии нам обошлась дороже, чем вооружённые нашествия западно-европейских орд. С Наполеоном мы справились в полгода, с Гитлером — в четыре года, с Карлом Марксом мы не можем справиться уже сколько десятилетий. Шляхетская вооруженная интервенция Смутного времени была ликвидирована лет в десять, со шляхетским крепостным правом Россия боролась полтораста лет. Мы должны после всех опытов нашего прошлого твердо установить тот факт, что внутренний враг для нас гораздо опаснее внешнего. Внешний понятен и открыт. Внутренний — неясен и скрыт. Внешний спаивает все национальные силы, внутренний раскалывает их всех. Внешний враг родит героев, внутренний родит палачей. Нам нужен государственный строй, который мог бы дать максимальные гарантии и от внешних и от внутренних завоеваний.
Нет, то не снег цветы в садах роняют,
Когда от ветра в лепестках земля, -
То седина!
Не лепестки слетают,
С земли уходят не цветы, а я...
Панчо Вилья — это буду я.
На моем коне, таком буланом,
чувствую себя сейчас
болваном, потому что предали меня.
Я не стал Христом. Я слишком груб.
Но не стал Иудою — не сдался, и, как
высший орден государства, мне
ввинтили пулю — прямо в грудь.
Моя литературная судьба очень любопытна. Мне никогда не удавалось соврать так, чтобы мне не поверили; когда я говорил правду, никто не желал мне верить.