В детстве время тянется, а потом — бац! — и тебе уже пятьдесят и ржавая коробочка единственное воспоминание.
С переутомленными пятилетними детьми следует обращаться, как со взрывными устройствами.
В детстве время тянется, а потом — бац! — и тебе уже пятьдесят и ржавая коробочка единственное воспоминание.
С переутомленными пятилетними детьми следует обращаться, как со взрывными устройствами.
Брошено время, терни сомнений сплетают венок.
Мы повзрослели? Или еще постарели на год?
В общественных мненьях себя растворили и будто живем
В глубоком похмелье… день за днем.
В детстве один день иногда представляется целой жизнью. Это уже потом, с возрастом, человеческий век в семь-восемь десятков лет покажется ничтожно, смехотворно малым…
Росс прижался щекой к волосатой щеке старухи. Ему показалось, будто он касается чего-то давно ушедшего – времени, которое умерло для всех, кроме неё. В целом добросердечный человек, но редко проявляющий сентиментальность, он ощутил прилив чувств, целуя эту вонючую старуху, ведь она была единственным человеком, оставшимся со времен его утраченного детства. Родители давно умерли, как и дядя с тетей, Фрэнсис погиб, Верити он так редко видит. Это единственный человек, который помнит вместе с ним то время, когда все было незыблемо, время беспечной юности, благополучия, твердых традиций и правил семейного наследования – единственная связь с этим домом и тем, что когда-то составляло для него весь мир.
Красота — это искра, вспыхивающая, когда через даль годов внезапно соприкасаются два разных возраста.
Красота — это упразднение хронологии и бунт против времени.
Не время учит и не с годами приходит мудрость; мудрость — не в плоском (одним глазом), а в объемном видении.
Можно пережить одиночество в двадцать пять, можно и в сорок пять, но только, если тебя любили в пять.
Короткую жизнь мы не получаем, а сами делаем ее такой; не бедны мы жизнью, а пользуемся ею расточительно.