Надо, чтобы что-нибудь случилось, – вот объяснение большинства человеческих конфликтов. Надо, чтобы что-нибудь случилось необыкновенное, пусть даже рабство без любви, пусть даже война или смерть! Да здравствуют похороны!
Чисто ораторские ссылки на господа бога в моих судебных выступлениях вызывали недоверие у моих клиентов. Они, вероятно, боялись, что небо не сможет так хорошо защитить их интересы, как искусный адвокат, несокрушимый знаток уголовного и гражданского кодексов.
Друг мой, не стоит давать даже самого незначительного повода судить нас. А не то нас растерзают, разорвут на клочки. Нам приходится быть столь же осторожными, как укротителю диких зверей. Если он, по несчастью, порезался бритвой, перед тем как войти в клетку к хищникам, он станет для них лакомым кусочком.
Мне больше не нужно было их уважение, потому что оно не было всеобщим, да и как оно могло быть всеобщим, раз сам я не мог его разделять. Значит, лучше набросить на все — на суд людской и уважение «порядочного общества» — покров нелепости и насмешки.
Недаром же мы редко доверяемся тем, кто лучше нас. Скорее уж мы избегаем их общества. Чаще всего мы исповедуемся тем, кто похож на нас и разделяет наши слабости. Мы вовсе не хотим исправляться, не стремимся к самоусовершенствованию: прежде всего нужно, чтобы нас судили со всеми нашими слабостями. Нам хочется, чтобы нас пожалели и поддержали дух наш. В общем, мы хотели бы и не считаться виновными, и не стараться очиститься. В нас недостаточно цинизма и недостаточно добродетели.
ОН: Патер, знаете, почему на принца на белом коне надрачивают – не из-за бархата и не из-за коня, а потому что никто не способен так увлекательно, полно, божественно заниматься самыми наибожественными вещами – войной и любовью. Никто больше не способен так ярко раскрашивать жизнь окружающих. А конь там или Бугатти – это знаете ли, детали.
Я восхищался собственной натурой, а ведь всем известно, что это большое счастье, хотя для взаимного успокоения мы иногда делаем вид, будто осуждаем такого рода чувство, называя его самовлюбленностью.
Вот вы сказали о Страшном суде. Позвольте мне почтительно посмеяться над этим. Я жду его бестрепетно, ведь я изведал кое-что страшнее: суд человеческий.
— Мисс Дженни! Как вы можете говорить это, после того как Джон... после...
— Чушь! — заявила мисс Дженни. — Война просто дала Джону хороший повод для того, чтобы отправиться на тот свет. В противном случае он бы погиб каким-либо иным способом, доставив кучу хлопот всем окружающим.
Больше всего нам мешает ускользнуть от судилища то, что мы первые выносим себе приговор.
Cлайд с цитатой