Пусть ваша храбрость будет подобна вашей шпаге — смертоносна, но отполирована до блеска.
Библиотека для чтения в городе — это вечнозеленое дерево дьявольского познания, и кто постоянно забавляется его листами, тот и до плода дойдет.
Пусть ваша храбрость будет подобна вашей шпаге — смертоносна, но отполирована до блеска.
Библиотека для чтения в городе — это вечнозеленое дерево дьявольского познания, и кто постоянно забавляется его листами, тот и до плода дойдет.
— Однако, батюшка, это довольно странно. Как же я могу обещать полюбить кого-то, кого я никогда не видел?
— Тем более странно, сударь мой, возражать против кого-то, кого ты никогда не видел.
Влачил я, сам не зная почему,
Жизнь, словно взятую взаймы из книги,
В которую вникал, но смысл понять не мог,
Меж тем как суть её таилась между строк.
Так долго я плутал в любви, в печали,
Боролся с тенью, тратил силы зря
В забавах, что меня не исцеляли,
И всё мечтал, что близится заря.
Я впился взглядом в жизнь, и мне открылось,
Что часто смелость не спасает в битве,
А быстрота — в погоне; что и горе
И счастье растревожить нас бессильны;
Что истины нельзя достигнуть в споре
И что истоки наших грёз темны,
А счастье — бег времён и плеск волны!
— Теперь ты, кажется, недоволен, что твоя невеста не была больна?
— Нет-нет, ты меня не понимаешь. Но ведь лёгкое нездоровье вещь вполне естественная, когда мы в разлуке с тем, кого любим. Согласись сам, есть что-то чёрствое в несокрушимом, крепком, бесчувственном здоровье.
— О, конечно, можно ли быть такой чёрствой — во время твоего отсутствия оставаться здоровой!
... Героями делает их преданность, любовь к ближним и к родине, желание защищать и охранять. Их поступки взвешены и решительны, они поклялись служить на благо других. За ребят, готовых пожертвовать жизнью за право остаться собой. За честь, за родину, за наших братьев!
Эта самая, как её, скромность… фу!.. это качество в мужчинах женщины хвалят, но не любят.
Глупый человек вырезает из живого дерева мертвую рожу, мажет ей губы рабьей кровью и думает: вот я молниерукому угодил! Потому что дурак! — гаркнул Рёрех. — Доблесть — к доблести. Храбрость — к храбрости. Храбрый воин врага рушит, вражьей кровью умывается, битвой дышит — и храбрее становится. И доблесть его — Перунова пища. И Перунов дар. Это как из малого желудя могучий дуб вырастает. Но чтоб дуб вырос, земля нужна. Сила земная, от Мокоши.
— Что это значит? Неужели Лидия изменила свои чувства? А я полагал, что теперь и склонность её и долг будут направлены на одно и то же.
— Да! Как глаза с косинкой. Пока глаз её любви был направлен на меня, глаз её долга очаровательно смотрел в сторону, но, когда глаз долга заставили смотреть на меня же, глаз любви описал круг и сердито отвернулся прочь.
Женщины никогда не должны первыми просить о примирении. Это должно исходить от нас. Им следует сохранять холодность, пока у них не вымолят благосклонность, и их прощение, так же как и любовь, не должно быть завоевано без борьбы.