Мервин Пик. Горменгаст. Книга 1. Титус Гроан

Он сознавал, что положение его безнадежно, что он — жертва хронической меланхолии, что будь он постоянно предоставлен себе, он давно бы уже окончательно пристрастился к тем снадобьям, которые и теперь-то подрывали его телесное здоровье.

0.00

Другие цитаты по теме

Склонного к меланхолии человека называли «дитя Сатурна». Сатурн характеризуется как холодный и удаленный, но у него есть также и другие значения. Иногда его называли богом мудрости и философской рефлексии. В некоторых садах эпохи Ренессанса были беседки, посвященные Сатурну, — темное, тенистое и удаленное место, где человек может отдохнуть и погрузиться в покой депрессии, не боясь, что его побеспокоят. Сатурн иногда называли SolNiger – черным Солнцем. В его черноте можно найти настоящий бриллиант – нашу сущностную природу, дистиллированную из депрессии и являющуюся, возможно, самым большим подарком меланхолии.

Этим вечером, пока Граф молча сидел в кресле с бархатной спинкой, разум его обращался к самым разнообразным предметам — так точно черному кораблю, по каким бы он водам ни плыл, неизменно сопутствует отраженный в волнах страшный образ, — к алхимии и поэзии Смерти, к смыслу звезд и природе видений, угнетавших его, когда в хоральные предрассветные часы опийная настойка создавала в его мозгу отзывавший призрачной красотой мир цвета сальной свечи.

Лучше оставить в сердце зияющую, полную пустоту, чем сносить издевательские укоризны осиротелой книги.

Впрочем, в будущее она не заглядывала. В отличие от её нового друга, сумеречного человека, каждая фраза которого, каждая мысль, каждый поступок содержали двойное дно, она жила волнующими минутами, упиваясь новыми ощущениями, которых ей более чем хватало. Инстинкт самосохранения отсутствовал в ней. Опасения — тоже.

В тонком искусстве обмана и продвижения вверх знание есть отличительный признак мастерства.

Зачем же нам бежать?

Давай спрячемся под стойку,

И выхватывая шпагу,

Приглашаешь свою жизнь.

На дуэль с самим собой,

С самим собой.

Беда была вот в чем (и в этом я сам не раз убеждался) — когда через тридцать шесть часов тебя всего начинает корежить, а дальнейшая жизнь без опиатов зияет перед глазами мрачным тюремным коридором, нужен какой-то очень убедительный повод, чтоб и дальше шагать в эту тьму, вместо того чтоб развернуться и снова провалиться в роскошную перину, с которой ты по дурости решил встать.

Мои личные дела оставались все так же плохи и беспросветны, что и раньше.

Можно сказать, они были такими с дня рождения. С одной лишь разницей — теперь я мог время от времени выпивать, хотя и не столько, сколько хотелось бы.

Выпивка помогала мне хотя бы на время избавиться от чувства вечной растерянности и абсолютной ненужности.

Все, к чему бы я ни прикасался, казалось мне пошлым и пустым.

Апатия к будням.

То чувство, как будто с температурой в кровати:

скорее хочется вскрыться, нежели что-то менять.

И в каждом сне возвращаешься в лето,

сжимая конверты счастливых билетов.