И всё из-за этих проклятых поездов. Всё из-за чёртовых поездов. Во всём виноваты поезда. Поезда — во всём виноваты. Надоели!
Нигде так быстро не разговоришься с людьми, как в поезде, в тюрьме и в пивной.
И всё из-за этих проклятых поездов. Всё из-за чёртовых поездов. Во всём виноваты поезда. Поезда — во всём виноваты. Надоели!
— Я ищу самый лучший банк.
— Самый лучший?
— Да. То есть самый крупный и надежный банк в округе.
— Что ж, мистер Мортимер, спешу Вас уверить, что наш банк отвечает полностью вашим требованиям.
— Охотно верю, но мне нужно положить крупную сумму, предположим, я бандит.
— Э-э-э, бандит?
— Очень опасный бандит с шайкой головорезов. Какой банк мне будет труднее всего ограбить?
— Если так, то [прикрывает дверцу сейфа] я бы вам посоветовал банк в Эль Пасо, ни один безумец не рискнет сунутся туда, это не банк, а настоящая крепость!
— Хм... Да? Когда ближайший поезд в Эль Пасо?
— В половине двенадцатого. Тогда я телеграфирую своему коллеге в том банке, что вы скоро появитесь.
— Спасибо.
Известна теория, много раз доказанная практикой, что сколь бы большое число людей уже не находилось в вагоне, всегда может войти еще один человек. Сначала одной ногой, потом двумя ногами, с курткой, зажатой между дверями, но войдет. То есть метод математической индукции неумолимо доказывает: в вагон может зайти бесконечное количество людей.
— Мэйвис, ты меня мучаешь! Ты же знаешь, я ненавижу все, что связано с сюрпризами.
— Но этот очень хороший.
— Хороших сюрпризов не бывает! Просто скажи, куда мы едем и зачем нам самолет? Мы же летать умеем!
— А вот в мое время ездили поездами. Это стиль «классик».
— О да, сорок часов в комнатушке размером с телефонную будку, в дыму сигар дяди Берни, под ваши споры кто круче: Клеопатра или Нефертити?
Поезда – восхитительны; я обожаю их по-прежнему. Путешествовать на поезде означает видеть природу, людей, города и церкви, реки, – в сущности это путешествие по жизни.
Сигнал был подан бледной вспышкой молнии, и тотчас же туча с воинственным грохотом обрушила на землю водные потоки и стала поливать поезд мокрым пулемётным огнём. Окна плакали под метким обстрелом больно бьющего града, паровоз сдался на милость победителя и опустил своё дымное знамя. Ничего не было видно, ничего не было слышно — только капли, перебивая друг друга, торопливо барабанили по стеклу и металлу, и поезд, спасаясь от ливня, бежал по блестящим рельсам, словно преследуемый зверь.