— Ты похож на привидение.
— А я и есть привидение.
— Ты похож на привидение.
— А я и есть привидение.
Сегодня я живу надеждой и презираю их богатство, которое кажется мне глубочайшей нищетой; завтра, быть может, меня постигнет разочарование, и я буду считать эту нищету величайшим счастьем.
— Иначе говоря, он хочет меня убить.
— Да. Он поклялся честью.
— Своей честью? Ну, тогда мне нечего бояться.
— Вас еще не пытали?
— Нет, но меня били.
— Этого мало. Нужно пройти моральные пытки.
Нет ничего, что не продавалось бы, когда умеешь предложить нужную цену.
— А вы сами, — сказал Фариа, — почему вы не убили тюремщика ножкой от стола, не надели его платья и не попытались бежать?
— Потому, что мне это не пришло в голову, — отвечал Дантес.
— Потому что в вас природой заложено отвращение к убийству: такое отвращение, что вы об этом даже не подумали, — продолжал старик, — в делах простых и дозволенных наши естественные побуждения ведут нас по прямому пути. Тигру, который рождён для пролития крови, — это его дело, его назначение, — нужно только одно: чтобы обоняние дало ему знать о близости добычи. Он тотчас же бросается на неё и разрывает на куски. Это его инстинкт, и он ему повинуется. Но человеку, напротив, кровь претит; не законы общества запрещают нам убийство, а законы природы.
Счастье похоже на сказочные дворцы, двери которых стерегут драконы. Надобно бороться, чтобы овладеть ими.
Всегда торопишься быть счастливым. Кто долго страдал, тот с трудом верит своему счастью.
Вот еще уста, которые говорят одно, между тем как сердце думает другое.
В наше время вечной дружбы не существует, впрочем, как и любви.
Сегодняшние друзья — завтрашние враги.