Зима, зима,
Кругом — снега.
Зима, зима,
Запорошила дома.
Одна зима мне мне подарила тебя,
Другая зима — отняла.
Отняла.
Зима, зима,
Кругом — снега.
Зима, зима,
Запорошила дома.
Одна зима мне мне подарила тебя,
Другая зима — отняла.
Отняла.
Очистил землю белый снег,
И мир легко преобразился.
Холодных точек быстрый бег
В морозной ночи заискрился.
Подумалось: зима — сестра
Огромной вечности мелодий,
Тому звучанью так близка,
С мелодиями рядом ходит.
Нет — снега. На небе белым — бело.
Стихи превращаются в ремесло.
Из мира в отместку ушла зима.
В Исландии Санта сошёл с ума.
На площади — люди. Они молчат.
И молча вдыхают табачный чад.
Правители — лгут
Маргиналы — лгут.
Завинчено время в железный кнут.
Ах, до чего кустисты белые ресницы
У седой красавицы-зимы!
В окно стучатся белокрылой птицей
Декабрьские праздничные дни!
За ночь белым-бела поляна расцвела,
Где прежде был пустырь.
Прохожие спешат куда-то по делам,
Топча волшебные цветы.
Снежинок вьется кутерьма,
Куда ни глянешь, — всюду суета!
На стеклах труженица кружева плетет зима,
Мир облачая в нежности тона.
Неспроста, не задарма
Нынче праздник в доме нашем
А сварливая зима
За окошком пусть попляшет.
Зима у нас суровая, но до чего же хороша! Есть в ней какая-то сила и величие, а главное – смелая откровенность. Как откровенный друг режет тебе правду в глаза без обиняков, так и она беспощадно хватает за уши. Зато ее бодрящая свежесть передается людям.
Осеннее кладбище – зрелище из особых. Царский пурпур и утонченная позолота листвы, королевские поминки по лету на фоне торжественной суровости вечнозеленых туй – верных кладбищенских плакальщиц. Серый гранит надгробий, бронза мемориальных надписей, дымчатый мрамор обелисков, черный базальт монументов, скромный туф поминальных плит. Строгость аллей и буйство красок, вспышки чахоточной страсти и разлитая в воздухе печаль. Кладбищам больше всего идет осень. Не весеннее буйство жизни, кажущееся стыдным в местах упокоения, не знойная истома лета, даже не зимний саван – осень, порог забвения.