Срок настанет: в земле
Будешь лежать,
Ласковой памяти
Не оставя в сердцах.
Тщетно живешь!
Так и сойдешь в Аид,
Тень без лика, к толпе
Смутных теней,
Стертых забвением.
Срок настанет: в земле
Будешь лежать,
Ласковой памяти
Не оставя в сердцах.
Тщетно живешь!
Так и сойдешь в Аид,
Тень без лика, к толпе
Смутных теней,
Стертых забвением.
Черный балахон
Не спасет тебя от страшных снов.
Погребальный звон
По твоей душе колоколов.
Надо собрать волю в кулак,
К свету лицом встав, сделать шаг,
Ну а пока ты Черный Маг!
В магическом пламени книги сгорают,
Душа чародея пылает в огне -
Ведь с магией вместе он сам умирает,
Но новую жизнь он найдет в новом дне!
В лесах их песни птицы допевают,
В полях для них цветы венки совьют,
Они уходят вдаль, но никогда не умирают,
И в песнях, и в стихах своих живут.
Как бы ни были несовершенны попытки существовавших и существующих религий измыслить картину загробного мира, но даже и тогда, когда вера человека носит неопределенный характер и предлагаемые ему догматы никак не согласуются с его смутными представлениями о вечности, все-таки в последнюю минуту невольный трепет овладевает его душой.
Сказано: «Для благородного мужа непреодолимых преград не бывает».
Правда, у этой максимы есть и концовка, менее известная: «И если он не сможет вскарабкаться на кручу в нынешней жизни, то разобьется насмерть и одолеет преграду в жизни следующей».
Наверное, это было бы неплохо – не исчезнуть совсем после смерти, а жить где-нибудь на облаках… или на звездах.
Спросите анестезиологов, и они расскажут вам, что сознание человека, спускающегося по лестнице, ведущей от жизни к смерти, изменяется сотни раз. При помощи наркоза пациента опускают всего лишь на десятую ступеньку, а под ней лежит целый океан неуловимых градаций, исследовать которые не удавалось еще никому.
— А куда мы уходим, когда умираем, Гвиздо?
— Понимаешь... я толком не знаю, где мы пока живём... Так что не спрашивай меня про смерть, потому что я не имею ни малейшего понятия...
— Мы нигде и одновременно везде, потому что мы никогда на самом деле не умираем, Заза. Жизнь продолжается, а мы живём в памяти. Память о нас во всём, что нас окружает.
— Подожди-ка! Не хочешь ли ты сказать, что люди после смерти продолжают жить в... ну... цветах?
— Да. И ещё в речке, деревьях, ветре... Заза, не расстраивайся больше. Пёрышко всегда будет с тобой. Он будет смотреть на тебя, будет думать о тебе.
— Я знала это. Спасибо тебе, Лиан-Чу.
Мы все еще спешим нести земную подать,
уже подняв глаза, преемствуем дары,
в проснувшейся душе еще тоскует похоть,
меняя каждый раз условия игры.
Богач спросил у отшельника:
— Почему на твоем лице всегда радостное выражение, как будто ты ведешь жизнь, полную удовольствий?
Аскет ответил:
— Так и должно быть. Мне подобает радоваться и ликовать, а тебе — стонать и плакать. Ведь для тебя с окончанием жизни кончаются дни наслаждений, для меня же с окончанием жизни кончаются земные страдания.