вера

Вера — как лучик света в ночи. Она даёт надежду, когда для надежды, как кажется, нет оснований. Но если ты не будешь думать — вера слепа.  Не верь тому, кто утверждает, что познание — грех и достаточно веры. Познавай через веру, а не верь через свою слепоту.

Я никогда по-настоящему не молился, ибо молиться — стало моей обязанностью.

— И вы верите?

— Пожалуй, да. В ад, как понимал его Иисус. Как отлучение от Бога.

— Тогда мы все в той или иной степени находимся в аду.

— Я этого не думаю. Я думаю, что даже самый оголтелый атеист не понимает, что значит настоящее отлучение. Тьма вовне. А то, в чём мы живём, можно назвать скорее тьмой внутри.

— Если Дьявол существует, почему ваш Бог бездействует?

— Он не «мой» Бог. Он наш Бог. И он не говорил, что спасет нас. Он говорил, что мы должны спасти себя сами.

— Спасти себя? Как? Запретить к себе приближаться?

— Мы должны обрести веру. Если Вы читали Библию, там про это написано.

— Если придется выбирать между верой и моим пистолетом, я выберу пистолет.

Это понятно. Люди напуганы, тянутся к Богу, как и к другим путям спасения. Увы, Бог умер с появлением золотого стандарта. Теперь мы верим в нечто более конкретное.

Хочешь заплатить Питеру — ограбь Поля. Иначе никак. Убийство — самое простое решение. Ну а что, если все деньги вдруг исчезнут?

Всё же вера в Бога весьма практичная штука: если ты не в состоянии помочь ближнему, – а это в жизни часто случается, да, собственно, только так оно и бывает, взять хотя бы отцовский рак, – всегда можно помолиться за него.

Однажды мама рассказала мне о том, что называется верой. Она сказала, что это помогает нам верить в то, что не можешь видеть: ветер или воду в стеклянной бутылке. Еще она сказала, что у одних людей есть вера, а у других ее нет. Но когда я кладу свой зуб под подушку, на утро мышонок Перис меняет мне его на леденец. А мышонка Периса нельзя увидеть; ни волхвов, ни Санта-Клауса, ни фей, ни домовых, но я верю в них. Значит, у меня есть то, что мама называла верой.