тепло

Как щенок к трубе жмусь, боюсь панически,

Греюсь и верю — тепло не бывает техническим.

И всё клянёшь меня маленьким, не взрослым,

Мол это ребячество, — любить до гроба и после.

В морозную новогоднюю ночь страшен не холод, а отсутствие человеческого тепла.

Я нащупал любовь руками,

затянулся, и стало светлей.

Нас давно уже все потеряли...

Оставайся.

Вдвоем теплей.

…Когда я сильно устаю, я вспоминаю вязкий мед ташкентского солнца… Керамический блеск виноградных листьев, тяжелые брусы янтарных, слёзных на срезе, сушеных дынь, светящуюся изнутри золотую плоть абрикосов, сладкую истому черной виноградной кисти с желтыми крапинами роящихся ос.

Из дому надо выходить с запасом тепла… – мне до сих пор тепло, благодарение Создателю.

Солнечное свечение дня… Солнечная, безлюдная сторона улицы… Карагачи, платаны, тополя – в лавине солнечного света.

Мне до сих пор тепло.

Инукаши нежно потрепал руку Сиона. Напряжение медленно спало, кровь снова побежала по его венам. Сион закрыл глаза и позволил голове упасть на грудь Инукаши.

Он ощутил почти незаметную выпуклость. В обычной ситуации, он бы подскочил в замешательстве и панике. Но сейчас он почувствовал лишь спокойствие. Рядом было поддерживающее его тело, обнимающие руки, шепчущий ему голос и чужое тепло, утешающее его. Это было бесценное счастье. Разве нет?

— Инукаши... спасибо.

«Но...».

Сион закусил губу.

«Но это не то тепло, которого я жажду. Не то тело, не тот шепот, не те руки».

Любовные трубы забиты сажей, но чистить незачем – больше не топим, потеплело, весна.

Пора доставать свитера.

И чьи-то любимые руки

Погреться — в твои рукава...

Пусть тянутся эти минуты.

Дома пять картин и расшитое ливнем платье, на стене по белому белым, без запятых: «это, в общем, банально, но мне тепла не хватает, не хватает просто толики красоты».