Сон говорит: «О реальность! Я волен, ничем не стеснен».
«Вот почему, — отвечает реальность, ты ложен, о сон».
Сон говорит: «О реальность! Я волен, ничем не стеснен».
«Вот почему, — отвечает реальность, ты ложен, о сон».
В эту ночь Линетт Скаво снова приснился сон. Тот, который она уже много раз видела раньше.
— Эй! Мэри Элис, все нормально?
— Да, спасибо. Все хорошо.
— Ладно. Ну до встречи.
Но на этот раз что-то изменилось.
— Нет, я вижу, что не все. Прошу, скажи, что случилось. Позволь мне тебя спасти.
— Ты не можешь.
— Почему?
— Милая, мы не можем предотвратить то, чего не предвидим.
— Неужели ничего нельзя сделать?
— Можно. Да. Радуйся этому прекрасному дню. Их ведь так немного.
Больше я никогда не снилась Линетт, и я этому очень рада.
Зло, как правило, не дремлет, и, соответственно, плохо понимает, почему вообще кто-то должен спать. Но Кроули поспать любил, и для него это было одной из мелких радостей жизни. Особенно после сытного обеда. Он проспал, к примеру, большую часть девятнадцатого столетия. И не потому, что так было надо, просто ему это нравилось.
Хотя ему и пришлось подняться в 1832 году, чтобы сходить в туалет.
Если хорошенько подумать, то станет ясно, что давить утром на кнопку повтора звонка на будильнике бессмысленно. Это все равно что говорить: «Ненавижу просыпаться, поэтому я буду делать это снова и снова».
— Это был всего лишь сон, да? — её голос звучал тихо, а на лице отразилась то ли грусть, то ли сожаление.
— Не знаю, что ты имеешь в виду, но, когда я пришел сюда, — он тяжело вздохнул, — Ты сидела здесь, приложив пистолет к виску.
От всех этих криков, ужасных запахов и горения заживо, Элис теряла сознание.
Всё, у неё больше не было сил.
Она падала. Падала и горела.
Боль сковала её тело, и она не могла даже шевельнуться. Она могла лишь лететь тяжелым балластом вниз, распадаясь на миллионы частиц пеплом.
Она хотела плакать и кричать. Позвать кого-нибудь на помощь. Хотела, чтобы кто-то просто оказался рядом, взял её за руку и вытащил из этого кошмара. Чтобы кто-то обнял её и прижал к себе, сказал, что всё будет хорошо.
Но этого не происходило, поэтому всё, что ей оставалось, так это падать и гореть.