пьянство

Крозье знал, что уже давно стал такого рода пьяницей, для которого количество всегда важнее качества.

— А я пью? Что тут пить? [достаёт огромную бутылку красного вина литра на три]

— Вы меня не так поняли. Я совершенно не пью. Понимаете? Не имею физической возможности.

Лучшая мера для Вакха — без лишку, ни много, ни мало;

Иначе к буйству он нас или к унынью ведет.

Похмелье у дураков и умников разное, а пьяный бред — одинаковый.

Он помнит чудное мгновенье

Не пьянства, а опохмеленья

Лишь потому, что очень часто

Не помнит он мгновенье пьянства.

Я бросил пить в свое время, абсолютно, то есть совсем, и до сих пор не начал, именно потому, что ужас похмелья перевешивал всю радость от выпивки. Состояние похмелья — это состояние вины прежде всего, ты чувствуешь себя страшно и непоправимо виноватым. И вот это состояние в «Черном человеке» отражено. Это больная совесть, которая мучается. Черный человек ведь является не просто так, он является как укор совести, как ее укол, как напоминание о том, что ты не равен себе, что ты там наврал, здесь уступил, здесь поступил ниже, чем мог, и так далее. Вот я говорю, это страшный вариант судьбы, это, конечно, похмельный синдром. Но тем больше мужество Есенина, который нашел в себе силы пройти путь падения до конца и зафиксировать для нас его хронику, чтобы мы уже по этому пути не делали ни шагу.

Ни за что на свете я не захотел бы прибегнуть к алкоголю для возбуждения усталого, отупевшего мозга.

— У нас в городе — новый хозяин ликёро-водочного завода, жену его зовут Лолита. Ну очевидно, что кто-то ему сказал что у Набокова есть одноимённый роман и он вместо того, чтобы прочитать — водку гонит в честь автора. Ну пошлость, что!

— Набокова оставьте, мы почитаем...

Ехали цыгане — не догонишь,

Пели они песни — не поймешь,

Была у них гитара — не настроишь,

И, в общем, ничего не разберешь.

Бутылка вина — не болит голова,

А болит у того, кто не пьет ничего.