Жил пьяница. Вина кувшинов семь
В него влезало. Так казалось всем
И сам он был — пустой кувшин из глины...
На днях разбился... Вдребезги! Совсем!
Жил пьяница. Вина кувшинов семь
В него влезало. Так казалось всем
И сам он был — пустой кувшин из глины...
На днях разбился... Вдребезги! Совсем!
Всех, вне зависимости от их взглядов, языка и цвета кожи объединяло одно: каждую ночь они напивались.
Я перестал пить, когда у меня появились дети, потому что я хотел всегда быть начеку. Я не хотел бы пропустить ни одной вещи, которую дети говорят или делают. Это очень важно для меня. Когда у вас дети, вы ведёте себя, как на наркотиках. Вы всегда сосредоточены. Вы покрыты с головы до ног их маленькими детскими какашками, но это круто. Вот почему я перестал пить.
— Как же вы лечитесь?
— Народная медицина. Тоску от сволочной нашей жизни хорошо снимает водка, похмелье от водки облегчает портвейн, сушнячок от портвейна лучше промочить пивом, ну а от пива лечатся, понятно, — водкой.
— Почему похмелье длится в разы дольше вечеринки?
— Так природа напоминает нам, что всему есть своя цена.
Пьяный человек — не человек, ибо он потерял то, что отличает человека от скотины, — разум.
Вот еще Гегель был. Я это очень хорошо помню: был Гегель. Он говорил: «Нет различий, кроме различия степени, между различными степенями и отсутствием различия.» То есть, если перевести на хороший язык: «Кто же сейчас не пьет?»... Есть ли у нас что-нибудь выпить, Пётр?
Взвился бывший алкоголик, матерщинник и крамольник,
Говорит, надо выпить треугольник, на троих его даешь,
Разошелся, так и сыпет, треугольник будет выпит,
Будь он параллелепипед, будь он круг, едрена вошь!
Пьяному и на светлой улице темно.
— Надо же, как будто в машину залил вместо бензина воду, а она всё равно заводится...
— Сочувствую.
— Выпить не выпил, а «догнаться» уже хочется. Условный рефлекс, как у собаки Павлова.