– Понимаете, Станислав Федотович, тут такая дурацкая история приключилась…
– Понимаю. С вами других и не бывает. Тридцать отжиманий.
– За что?! Я же еще ничего не рассказал!
– Так я еще и не рассердился. Просто хочу услышать максимально краткую и честную версию, а не ту, что ты успел сочинить.
Если мужчина и женщина согрешили, пусть удаляются в пустыню и там любят или ненавидят друг друга. Надо заклеймить и того и другого. Если хотите, отметьте клеймом обоих, но нельзя же карать одну, оставив другому свободу. Нельзя, чтоб был один закон для мужчин, а другой для женщин.
Наказание всегда представляет собой акт ненависти. В акте наказания учитель или родитель ненавидит ребенка — и ребенок понимает это.
А я погибну, пытаясь исправить свою ошибку. Или не погибну. Меня снова вернут. Я понял. Воскрешение — это наказание. С каждым разом всё хуже.
И сейчас Рокки понял — Няша была права на сто, даже нет — на двести, на всю тысячу процентов. Он возомнил себя великим стратегом и за это будет наказан — жестоко и без промедления.
Каков бы ни был проступок, не существует, мне кажется, кары, более противной человеческой природе и более жестокой, чем лишение преступника возможности спрятать лицо от стыда...
Моя подруга ничуть не более агрессивна, чем любая женщина, вынужденная прерваться в самый неподходящий момент, но как вампир она практикует весьма скудный ассортимент наказаний за проступок: увечье или смерть. Причем выбирать, как водится, ей...
Быть может, я уже убил вас — своей ложью. Если так, то простите. Я все равно обречен попасть в ад — в такой, где не дают вина.
Cлайд с цитатой