— Любовь гораздо сильнее рассудка. Мы все это знаем. Мой брат, например.
— Любовь — смерть долга.
— Вы сами это придумали?
— Мистер Эймон сказал это давным-давно.
— Иногда долг — это смерть любви.
— Любовь гораздо сильнее рассудка. Мы все это знаем. Мой брат, например.
— Любовь — смерть долга.
— Вы сами это придумали?
— Мистер Эймон сказал это давным-давно.
— Иногда долг — это смерть любви.
Прости меня, Кай... Но, как и ты, я полностью верил в эту последнюю карту. И человечество нуждается в тебе, чтобы идти дальше. ОГОНЬ!
Не того можно назвать человеком истинно нравственным, кто терпит над собой веление долга как какое-то тяжелое иго, как «нравственные вериги», а именно того, кто заботится слить требование долга с потребностями внутреннего существа своего.
Долг сводится к сознанию внутренней мощи. Внутренне чувствовать, что способен на что-либо, это — сознавать обязанность совершить это.
Сознание права развивает сознание долга. Всеобщий закон — это свобода, кончающаяся там, где начинается свобода другого.
И если государство вас послало, не лишним будет заверенный государством посыльной лист.
Человек не только может, но и должен связать удовольствие с долгом; он должен радостно повиноваться своему разуму.
В конце концов, это долг капитана держать в уме худший исход, а не тот, на который он надеется.
(В конце концов, долг капитана, надеясь на лучшее, быть готовым к худшему).