диктатура

Ничем нельзя оправдать, когда кто-то решает за других, что для них хорошо или плохо.

При правлении однородного и доктринерского большинства демократия может оказаться не менее тиранической, чем худшая из диктатур.

Какая стая, таков и вожак. Но как же мы любим искать виноватых, в ком угодно, в правительстве, в боге, в погоде, в другом человеке. Главное, чтобы не признать виноватым себя. Потому что я то точно замечательный, а виноват всегда кто-то другой. Нет. Не другой. Только ты. И диктатура цветет только там, где есть рабы. Может хоть раз стоит начать с себя? Допустить возможность того, что ты сам не так уж непогрешим? Хотя о чем я, конечно же, нет.

Диктатура социалистической идеи в государстве — вот наше будущее.

Если власть не разговаривает с людьми, а люди не говорят с властью, то ситуация рано или поздно закончится диктатурой.

Диктатору не нужно следовать за волей большинства. Однако он должен быть в состоянии использовать волю народа.

Нам не нужна сейчас справедливость, идёт война лицом к лицу, война до конца, жизнь или смерть. Я предлагаю, я требую органа для революционного сведения счётов с контрреволюцией.

До тех пор пока люди не будут прислушиваться к здравому разуму природы, они вынуждены будут подчиняться либо диктаторам, либо мнению народа.

Сомоса, может быть, и сукин сын, но это наш сукин сын.

Сидели мы как-то втроем — Рейн, Бродский и я. Рейн, между прочим, сказал:

— Точность — это великая сила. Педантической точностью славились Зощенко, Блок, Заболоцкий. При нашей единственной встрече Заболоцкий сказал мне: «Женя, знаете, чем я победил советскую власть? Я победил ее своей точностью!»

Бродский перебил его: — Это в том смысле, что просидел шестнадцать лет от звонка до звонка?!