— Карозо, выпьешь?
— Когда я уезжал их Штатов, я обещал жене не пить и не знать женщин до возвращения к ней.
— Это прекрасно.
— Наливай. Только не много, а то у меня сегодня свидание.
— Карозо, выпьешь?
— Когда я уезжал их Штатов, я обещал жене не пить и не знать женщин до возвращения к ней.
— Это прекрасно.
— Наливай. Только не много, а то у меня сегодня свидание.
— Одну минутку, капитан!
— Иди, Радар.
— Стой!
— Я сказал, иди.
— А я сказала, стой!
— Она старше по званию. У нее на форме больше всяких штучек.
— У нее и под формой больше всяких штучек. Иди.
— Добро пожаловать обратно в дерьмовый реальный мир!
— Верните меня обратно! У меня там фул-хаус против двух пар у святого Петра.
— Оу! Тузы и двойки! Возвращаю, сестра, анестезию.
— Сэр, а почему женщины сидят на лошади боком?
— А ты бы женился на той, которая сидит передом?
— Радар, капитан Хельдебранд поживёт у нас день...
— Или два.
— Или два... Поживёт у нас некоторое время, пока не уедет. Поэтому посели его в палатку для заразных... То есть для безнадёжных.
— Пойдёмте, сэр, в палатку для очень важных гостей!
Мы должны когда-нибудь это сделать. Выкинуть всё оружие и пригласить ребят севера и юга на вечеринку с коктелями. Войну выиграет последний, оставшийся на ногах.
Война — это всё равно что дождь в Нью-Йорке. Когда все прячутся в подъезде и быстро становятся приятелями… единственная разница, конечно, в том, что и на другой стороне улицы тоже идёт дождь и те, кто подружился на той стороне, хотят убивать тех, кто сдружился на этой.