Скарлетт О'Хара

— Я забыла запереть дом. Чего вы смеетесь?

— Нашли средство от янки — замки...

... Все мысли исчезли, осталось только одно: она любит его. Любит гордую посадку его белокурой головы, всё, всё в нём любит, даже блеск его узких, чёрных сапог, и его смех, так часто ставивший её в тупик, и его загадочную, повергавшую её в смущение молчаливость. Ах, если бы он просто зашёл сейчас сюда, заключил её в объятия и избавил от необходимости что-то говорить, ведь он же любит её...

Главное — работать не покладая рук и перестать изводить себя из-за того, что правят у них теперь янки.

— Я поражена, что вы оказались благородным рыцарем.

— А я потрясен вашей детской наивности, мисс О'Хара. Я вовсе не рыцарь и не герой.

— Но вы прорвали блокаду.

— Это мой промысел — сколачиваю капитал.

— Вы что, не верите в наше Правое Дело?

— Я верю в Ретта Батлера, в то, что приносит ему доход.

Нет, не желаю я ехать к нему просительницей. Я поеду как королева, раздающая милости.

Я не должна рыдать, я не должна просить. Я не должна делать ничего такого, что может вызвать его презрение. Он должен меня уважать, даже если больше не любит меня.

— Простите меня, простите меня за все, Ретт.

— Моя дорогая, вы такое дитя. Уверены, можно зачеркнуть прошлое, стоит лишь прощения попросить?

Я не должна рыдать, я не должна просить. Я не должна делать ничего такого, что может вызвать его презрение. Он должен меня уважать, даже если больше не любит меня.

— Простите меня, простите меня за все, Ретт.

— Моя дорогая, вы такое дитя. Уверены, можно зачеркнуть прошлое, стоит лишь прощения попросить?