Медея

О зло, гигантское чудовище! Ты ползаешь по мне, ты лижешь моё тело... Войди в меня, терзай моё нутро, жри меня! Я чувствую твоё горячее дыхание.

О ночь, тягостная ночь, полная шорохов и приглушенных криков борьбы! Под твоим покровом звери преследуют друг друга, спариваются и убивают! Впервые сегодня ночью я слышу вас всюду! В наших жилах течет одна кровь. Медея — такой же зверь, как и вы. Как и вы, Медея будет наслаждаться и убивать. Медея здесь, среди вас, я ваша сообщница, я предала свой род. Вместе с вами я испускаю жуткие звериные вопли. Звери, вы – это я! Все, что охотится и убивает сегодня ночью.

Антропологи скажут тебе, что нуклеарная семья — это не мать, отец и ребенок. Нет, это мать и дитя. Отцы приходят и уходят. Они уплывают за море, уходят на войну и часто не возвращаются. А вот мать с ребенком связаны навеки. Мать и дитя — это базовая единица. Мы с тобой и есть такая единица, и я буду до последнего защищать ее — защищать нас.

Ведь вот беда-то какая, все хотят любить красивых и сильных.

Она дала мощную клятву, чтобы запечатать зло в Камлане. Она согласилась расстаться со своим любимым ребёнком, причём навсегда... Ибо нет силы, равной силе матери, истинно любящей своих детей.

— Где она? На земле, в преисподней, в небе? Пусть её растерзают, мне только бы спасти детей!

— Поздно, Ясон.

— Ты львица, а не жена! — кричит Ясон. — Ты демон, которым боги меня поразили!

— Зови, как хочешь, но я ранила твоё сердце.

— И собственное.

— Легка мне моя боль, когда вижу я твою.

— Твоя рука их убила!

— А прежде того — твой грех.

— Так пусть казнят тебя боги!

— Боги не слышат клятвопреступников.

Так созданы — на доброе без рук,

Да злым зато искусством всех мудрее.

«Я спасла тебя от быков, от дракона, от Пелия — где твои клятвы? Куда мне идти? В Колхиде — прах брата; в Иолке — прах Пелия; твои друзья — мои враги. О Зевс, почему мы умеем распознавать фальшивое золото, но не фальшивого человека!»

Нам счастия не надо, что ценой

Такой обиды куплено; богатства,

Терзающего сердце, не хочу.

.. страдания и бедствия для того и даются, чтобы вопрос «за что?» превратился в вопрос «для чего?», и тогда заканчиваются бесплодные попытки найти виновного, оправдать себя, получить доказательства собственной невиновности и рушится выдуманный жестокими и немилосердными людьми закон соизмеримости греха с тяжестью наказания, потому что нет у Бога таких наказаний, которые обрушиваются на невинных младенцев.