Людвиг Керн

Что за страна! — думал я, выходя на улицу. — Сорок два сорта мороженого, война и ни одного солдата на улице!

У Бога гораздо больше юмора, чем мы думаем. И гораздо меньше сострадания.

— Но чего же мы ждём?

— В сущности ничего. Когда наконец дождёшься, выясняется, что и ждать-то не стоило. Тогда начинаешь ждать чего-нибудь другого.

Нет таких бездн, где не нашлось бы места счастью, и в этом, наверное и состоит вся тайна выживания рода человеческого.

Да, я узнал, что если не хочешь подохнуть, нужно быть твердым. И понял, что им не сломить меня!.. И узнал, что приказы действуют лучше, чем просьбы.

Нет таких бездн, где не нашлось бы места счастью, и в этом, наверное и состоит вся тайна выживания рода человеческого.

Да, я узнал, что если не хочешь подохнуть, нужно быть твердым. И понял, что им не сломить меня!.. И узнал, что приказы действуют лучше, чем просьбы.

Когда одна из сторон только поддакивает, взаимопонимание даётся удивительно легко.

И это все из-за того, что его и скучающего чиновника за письменным столом разделяла бумага, называемая паспортом. У них одна и та же температура тела, их глаза имели одно и то же строение, их нервы одинаково реагировали на одно и то же раздражение, их мысли текли по одним и тем же руслам, и все-таки их разделяла пропасть-ничего не было у них одинакового: удовольствие одного было мучением другого, один обладал всем-другой ничем; и пропастью, которая разделяла их, являлась эта бумага, на которой ничего не было, кроме имени и ничего не значащих данных.

– Вы не хотите поговорить немного по-французски? Я недавно учился и не хотел бы забыть…

Мужчина удивленно взглянул на него.

– Поговорить по-французски? – Он сухо рассмеялся. – Нет, я так не могу. Меня бросили в тюрьму, а я буду вести беседы по-французски! Нелепо! Честное слово, вам приходят в голову удивительные мысли.

– Совсем нет. Я просто веду удивительную жизнь.