Фауст

Что нужно нам — того не знаем мы,

Что ж знаем мы — того для нас не надо.

Когда я стал судить трезвей, число

Людей далеких вдвое возросло.

Мы драпируем способами всеми

Свое безволье, трусость, слабость, лень.

Нам служит ширмой состраданья бремя,

И совесть, и любая дребедень.

Где нет нутра, там не поможешь потом.

Мы драпируем способами всеми

Свое безволье, трусость, слабость, лень.

Нам служит ширмой состраданья бремя,

И совесть, и любая дребедень.

Где нет нутра, там не поможешь потом.

Мир духов рядом, дверь не на запоре,

Но сам ты слеп, и все в тебе мертво.

Умойся в утренней заре, как в море,

Очнись, вот этот мир, войди в него.

— Как ты зовешься?

— Мелочный вопрос

В устах того, кто безразличен к слову,

Но к делу лишь относится всерьёз

И смотрит в корень, в суть вещей, в основу.

Я богословьем овладел,

Над философией корпел,

Юриспруденцию долбил

И медицину изучил.

Однако я при этом всем

Был и остался дураком.

Назвать Его кто смеет откровенно?

Кто исповедать может дерзновенно:

Я верую в Него?

Кто с полным чувством убежденья

Не побоится утвержденья:

Не верую в Него?

Он, вседержитель

И всехранитель,

Не обнимает ли весь мир -

Тебя, меня, себя?

Не высится ль над нами свод небесный?

Не твердая ль под нами здесь земля?

Не всходят ли, приветливо мерцая,

Над нами звезды вечные? А мы

Не смотрим ли друг другу в очи,

И не теснится ль это все,

Тебе и в ум и в сердце

И не царит ли, в вечной тайне,

И зримо и незримо вкруг тебя?

Наполни же все сердце этим чувством

И, если в нем ты счастье ощутишь,

Зови Его, как хочешь:

Любовь, блаженство, сердце, Бог!

Нет имени ему! Всё — в чувстве!

А имя — только дым и звук,

Туман, который застилает небосвод.