Алекс

Юность не вечна, о да. И потом, в юности ты всего лишь вроде как животное, что ли. Нет, даже не животное, а скорее какая-нибудь игрушка, что продаются на каждом углу, — вроде как жестяной человечек с пружиной внутри, которого ключиком снаружи заведешь – др-др-др, и он пошел вроде как сам по себе, бллин. Но ходит он только по прямой и на всякие vestshi натыкается – бац, бац, к тому же если уж он пошел, то остановиться ни за что не может. В юности каждый из нас похож на такую malennkuju заводную shtutshku.

— Вешать будешь?

— Обязательно буду.

— Алекс, как тебе не стыдно!

— То есть?

— Они ж дворяне! Никаких грязных пошлых веревок! Только топор и золоченая плаха.

— Действительно, чего это я веревками разбрасываться вздумал? Непорядок…

Знаешь, что люди говорят? Говорят, что не бывает фригидных женщин, бывают мужчины, которые не умеют заниматься любовью.

— Мы так долго спали...

— Да, надо вставать, успеть купить выпивку, пока магазины не закрылись. Пьер... Я должен быть с ним милым и вежливым, потому что я увёл у него девушку.

— Что!? Что!?

— А ещё я должен...

— Нет, ты никого не уводил, любимый. Я же не вещь! Ты не можешь меня просто взять и увести. Я сама ушла. Это я решила. И, вообще, всегда решают женщины.