Нам храбрость стоила отчаяния
А каждая строка — молчания.
Прости меня за то, что был однажды счастлив
Ещё до наших встреч, недолгих и нечастых.
Мы живём в плохое время и в плохой стране, где ложь и неискренность стали таким же инстинктом, как голод и любовь.
Здесь [в армии], как никогда, я чётко «ощущаю», «чувствую» себя. Мне трудно объяснить. Я постигаю здесь пределы и границы моих сил, знаю свою натуру, вижу пробелы и нехватки, могу точно определить, когда мне не достаёт мужества и храбрости.
Советской прозы не существует вообще. Но есть отдельные отличные книжки. Их следует прочесть.
Говорят, не принято дарить кошельки и бумажники, но я не верю. Однажды мне переходила дорогу черная кошка, мы с ней засмотрелись друг на друга, и она чуть не провалилась в люк. Возможно, у кошек есть такая примета, если черный мужчина переходит дорогу — это к несчастью.
Говорят, не принято дарить кошельки и бумажники, но я не верю. Однажды мне переходила дорогу черная кошка, мы с ней засмотрелись друг на друга, и она чуть не провалилась в люк. Возможно, у кошек есть такая примета, если черный мужчина переходит дорогу — это к несчастью.
Мы совсем разные люди и любим разное, но ненавидим, кажется одно и то же. А это гораздо важнее. Мы оба больше всего ненавидим и презираем шарлатанов.
Мировоззрение и обстоятельства жизни тесно связаны. Я не диссидент, не революционер, не инакомыслящий. Я старался быть вне политики.
И еще посылаю Вам один из моих ранних живописных шедевров. Внимательный анализ полотна дает возможность обнаружить: с одной стороны — явное влияние мастеров голландской школы; с другой стороны — заметна мощная социальная тенденциозность, свойственная передвижникам и гениальному Гойе. Подлинник хранится в Третьяковке, посылаю Вам репродукцию. Я назвал мою картину — «Гадюка на цыпочках».*
* Рядом с этим предложением нарисована длинная вертикальная черта.