Троил и Крессида

Одна черта роднит людей всех стран:

Всегда милей им новые наряды,

Хотя б они и шились из старья!

Прах позолоченный для них дороже,

Чем запылённый золота кусок.

Глаз ценит то, что видит он сейчас...

Мы — слабый пол! Мы все грешны в одном:

Капризы глаз руководят умом.

Неверен кормчий — и неверен путь.

Глаза и сердце могу обмануть.

Парис:

Скажи мне, благородный Диомед,

Правдиво, честно, как сказал бы другу;

Кто всё-таки достойнее Елены

Я или Менелай?

Диомед:

Достойны оба.

Он тем, что ищет вновь её вернуть,

Изменою её пренебрегая,

Ты — тем, что удержать её стремишься,

Не замечая, что она бесчестна,

Ценой страданий и затрат несметных,

Ценой потери доблестных друзей.

Он рад, рогатый, выпить все подонки,

Которые останутся в сосуде;

Ты, сладострастник, на развратном ложе

Готов зачать наследников своих!

Вы, со своей распутницею вместе,

Друг друга стоите, сказать по чести!

Но боги глухи к клятвам раздражённых;

Запальчивый обед противней им,

Чем жертва с печенью больной и в пятнах.

Всё лучшее, что есть в любом народе,

Процеженное в колбах естества,

Является в герое, но зато,

Когда его постигнет неудача,

Ликует враг, как будто весь народ

В нём собственное терпит пораженье.

О да! Едва исчезнет подчинённость,

Опора и ступень великих дел -

Погибнет всё!

А мне Троил давно милее стал

Всех отражений в зеркале похвал.

Но я сдержусь. Мы ангелы, пока

От рук мужчин добыча далека;

Добыл — забыл, и вещь уж не нужна;

А недоступному — высокая цена.

Мы, женщины, одно лишь твёрдо знаем -

Что издали сильнее привлекаем.

И потому мне твёрдо помнить надо:

Кто взял — тиран; кто не взял — жаждет взгляда.

Так, хоть любви душа моя полна,

Останусь я по виду холодна.

Но помню я, мы ангельски прекрасны,

Пока желают нас и жаждут страстно:

Всем любящим полезно это знать -

Мужчина хвалит то, что хочет взять.

Но, чуть достигнут им предел желаний,

Бледнеет пыл молений и мечтаний.

Понятен мне любви закон один:

Просящий — раб, достигший — властелин.

Мы знаем, что покинутых Фортуной

И люди покидают. О своём

Паденье мы в глазах друзей читаем

Скорей, чем сами чувствуем его.

Все люди — мотыльки и только летом

Легко порхают. Не умеем чтить

Мы в человеке просто человека:

Мы почитаем лишь его почет,

Его богатство, славу, положенье,

Не думая, как это всё случайно!

Чуть поскользнёшься — и любовь людская

Теряет равновесие мгновенно

И умирает падая.

... кусает губы со значительным видом, как будто хочет сказать: «Сколько ума в моей голове, если бы только я захотел его обнаружить!» Там-то его может быть и много, да он так же заморожен, как огонь в кремне: пока не стукнешь, не увидишь.