Третий иерусалимский дневник

Да, Господь, лежит на мне вина:

глух я и не внемлю зову долга,

ибо сокрушители говна

тоже плохо пахнут очень долго.

Это грешно звучит и печально,

но решил я давно для себя:

лучше трахнуть кого-то случайно,

чем не мочь это делать, любя.

Когда мне скучно, тускло, душно

и жизнь истерлась, как пословица,

к себе гостей зову радушно,

и много хуже мне становится.

На свете столько разных вероятностей,

внезапных, как бандит из-за угла,

что счастье — это сумма неприятностей,

от коих нас судьба уберегла.

Насмешлив я к вождям, старухам,

пророчествам и чудесам,

однако свято верю слухам,

которые пустил я сам.

Опасностей, пожаров и буранов

забыть уже не может ветеран;

любимая услада ветеранов -

чесание давно заживших ран.

Святую проявляя простоту,

не думая в тот миг, на что идет,

всю правду говорит начистоту

юродивый, пророк и идиот.

Кто ярой ненавистью пышет,

о людях судя зло и резко, —

пусть аккуратно очень дышит,

поскольку злоба пахнет мерзко.

Я не бежал от искушений

в тоску сомнений идиотских,

восторг духовных отношений

ничуть не портит радость плотских.

А вдруг устроена в природе

совсем иная череда,

и не отсюда мы уходим,

а возвращаемся туда?