Красное и чёрное

Вежливость, говорил он себе, — это только отсутствие раздражения, которое прорывается при дурных манерах.

Лицемерие, если оно хочет быть полезным, должно скрываться...

... Больше всего Жюльен был удивлен необычайной любезностью епископа. Он даже не представлял себе, что учтивость манер может сочетаться с таким непринужденным достоинством.

... Ненависть, когда она приходит на смену презрению, отличается обычно лютой яростью.

... Тщеславие проникает в любые сердца, даже и в те, что служат обителью самой непреклонной добродетели...

... Когда действуешь, неизбежно приходится кому-нибудь доверяться.

Большое состояние?... Ну, это, пожалуй, самое трудное, а следовательно, и самое почетное. Ведь вот как смешно выходит, — как раз обратное тому, что говорится во всех книгах… Ну, в конце концов, чтобы приобрести состояние, человек может жениться на дочери Ротшильда.

Вот тебе вся моя политика: я люблю музыку, живопись. Хорошая книга для меня — целое событие.

Я здесь только благодаря моему имени. Но в ваших гостиных ненавидят мысль, ей надлежит держаться на уровне каламбура из водевильного куплета, — вот тогда она получает награды. Но если человек думает, если в его шутках есть какая-то сила и новизна, вы его называете циником.

В городке, где всего двадцать тысяч жителей, именно эти-то люди создают общественное мнение, а общественное мнение в стране, которой дана хартия, — это поистине нечто страшное. Человек с благородной, отважной душой, казалось бы, мог стать вашим другом, но он живет от вас на расстоянии сотни лье и судит о вас по тому, как относится к вам общественное мнение вашего городка, а оно создается глупцами, которым выпало счастье родиться знатными, богатыми и благонамеренными. Горе тому, кто от них отличается!