Грозовой перевал

Она была жизнерадостна без грубоватости и отличалась сердцем чересчур чувствительным и горячим в своих привязанностях.

Дружба, так завязавшаяся, быстро крепла; иногда происходили и короткие размолвки. Эрншо не мог по первому велению стать культурным человеком, а моя молодая госпожа не была ни философом, ни образцом терпения. Но так как у обоих у них все силы души были устремлены к одной и той же цели — потому что одна любила и желала уважать любимого, а другой любил и желал, чтоб его уважали, — они в конце концов достигли своего.

Он сжимал его руку и целовал дикое осклабленное лицо, на которое все другие избегали смотреть; он скорбел об усопшем той истинной скорбью, которая естественно возникает в благородном сердце, даже когда оно твердо, как закаленная сталь!

Радость, которую пламя доставляет глазу, позволяет мириться с излишним жаром.

Вы не должны спать до десяти. Так у вас пропадают самые лучшие утренние часы. Кто не сделал половины своей дневной работы к десяти утра, тот рискует не управиться со второй половиной.

Вы поневоле развивали свои мыслительные способности, потому что лишены были возможности расточать свою жизнь в глупых пустяках.

Не я разбил твое сердце — его разбила ты, и, разбив его, разбила и мое.

Это был странный способ убивать — не то что постепенно, а по самым крошечным частицам: обольщать меня призраком надежды восемнадцать лет!

Я редко испытываю иное чувство, кроме счастья, когда сижу над покойником, — если только со мною не делит эту скорбную обязанность кто-нибудь из его близких, бурно убивающийся или застывший в безнадежной тоске. Я вижу тогда успокоение, которое не нарушат силы земли и ада, и преисполняюсь веры в бесконечное безоблачное будущее — вечный мир, куда вступает душа, мир, где жизнь безгранична в своей длительности, и любовь в своем сострадании, и радость в своей полноте.

Чем ее больше колотят, тем она становится ядовитей.