В душе ему жила крепкая надежда на свою судьбу, потому как каждому свойственно считать себя вполне исключительным явлением под солнцем и луной.
Город
Их мир был закрытым миром. Может, поэтому они потерпели крах — потому что им не осталось куда идти?
Наука! Это ноль, пустой, раздутый ноль! Тысячи лет она ширится, ширится и не может научить людей жить.
Стремление достичь чего-то ушло в небытие, вся жизнь людей превратилась в рай для пустоцветов.
Привычка и умственный стереотип, понятие о счастье, обусловленное определёнными вещами, которые сами по себе не обладают вещественной ценностью.
Верно, озабочен... Люди постоянно чем-нибудь озабочены. Пора тебе это знать, Нэтэниел.
В нашей жизни случаются исключительно важные моменты, которые нам не удается разглядеть, и их значение мы осознаем лишь по прошествии многих лет. Каждый из нас думает о своем и сосредоточен на этом, а потому мы зачастую слепы к тому, что находится у нас перед глазами.
У тебя душа — грифельная доска: достаточно пальцем провести, чтобы стереть написанное.
Жизнь не раскладывается на схемы. Каждый начинает жить сначала и каждому новому мир кажется новым.
— Не грустите, товарищ, — молвил поэт, когда незнакомец удивленно на них глянул. — Это с каждым может случиться.
— Правда, что с каждым, — ответил тот, скривившись.
— Ещё напишете что-то... — сказал Степан.
— Должность ещё себе найдете... — сказал поэт.
— Да у меня... своё дело... — через силу вымолвил тот. — на Васильковской... ох!
И снова хмуро склонил голову на руки.
— Так чего же вы грустите?! — воскликнул Степан.
— Будешь грустить, когда так за живот взяло! Проклятый паштет... Свежий называется!
На улице поэт сказал Степану:
— Ошибка всегда возможна, и странно только то, что желудочная боль так напоминает душевную.