Дом, в котором...

Эти двое вели себя как заговорщики, причём заговорщики, не скрывающие, что у них заговор.

Я бы ни о чем не спросил, даже если бы увидел его, но пока не вижу, кажется, что мог бы и спросить.

Торжественно прощаешься со всеми и понимаешь, что с тебя хватит. Что пора уже начинать с кем-то здороваться. А поскольку ничего не можешь делать сам, здороваешься с собой — давним и беспомощным. С тем, кому все помогали и никто не смел обидеть. Чем плохо?

Никому не нравится, когда посторонние разгадывают их любимые игры.

Самое невыносимое в новичках то, что им постоянно приходится объяснять очевидные вещи.

... иногда вовсе не обязательно говорить что-то вслух, чтобы тебя поняли.

Он вошел в его жизнь, как к себе в комнату, перевернул все вверх дном, переставил и заполнил собой. Своими словами, своим смехом, ласковыми руками и теплым голосом. Он принес с собой много такого, о чем Слепой не знал и мог бы никогда не узнать, потому что никого всерьез не волновало, что знает и чего не знает Слепой.

Для того они и существовали, особенные места, чтобы в них можно было прятаться — исчезая для других — и думать. Странным образом места влияли на «думанье».

Моя усталость перешла в оцепенение, я просто не в состоянии сдвинуться с места.