Сильвия Плат

Я знаю глубину. Я в нее проникла.

Корнем. Но ты боишься глубин,

А я не боюсь — я там была, я привыкла.

Это просто куколка, это так хорошо на вид,

Это умеет шить, жарить и варить,

И конечно, говорить, говорить, говорить.

С этим все в порядке, в этом напрасно искать изъян.

Это — пластырь для всех твоих ран.

Это — образ для твоих глаз.

Мой мальчик, это твой последний шанс.

Ступай с этим под венец, под венец, под венец.

Подкрадывается леопард.

Однажды он убьёт меня.

От жадности его горят

Леса. Он горд, как взлёт огня!

Его скользящий мягкий шаг

Всё время за моей спиной,

И в скалах коршуны кричат,

Что он охотится за мной.

Я — по камням, я — по шипам,

Слепящим полднем сожжена...

Какие страсти в нём кипят!

Как злая кровь его красна!

Если бы я не думала, я была бы куда счастливей. Если бы у меня не было гениталий, я не была бы все время на взводе от нервов и слез.

По каменному желобу вода

Из мельницы несётся в чёрный пруд,

Где лебедь, чист, как снег, среди пруда

Абсурдом будоражит ум, когда

От белизны закрыться хочет тот.

Над топью солнце скупо восстаёт

Циклопий рыжий вперив глаз в презренье

В шагреневый пейзаж среди болот;

Я в думах, точно в чёрном оперенье,

Как грач, что ищет свой ночной приют.

Во льды тростник как бы гравюрой вмёрз,

Как образ твой в моём глазу; стекло

Узором боли расписал мороз,

Кто в дом войдёт холодный? Как утёс

Рассечь так, чтобы сердце расцвело?

Родиться женщиной — это ужасная трагедия. Я испытываю всепоглощающее желание путешествовать с бродягами, моряками и солдатами — быть частью происходящего, анонимным слушателем и наблюдателем. Однако все мои мечты отравлены тем фактом, что я девушка, а существо женского пола находится в постоянной опасности физической и сексуальной агрессии. Мой огромный интерес к мужчинам и их жизням часто принимается за желание соблазнить их или за приглашение к близости. И все же, видит Бог, я хочу говорить с каждым так искренне, как только могу. Я хочу иметь возможность спать в открытом поле, отправиться в путешествие на Запад, свободно гулять по ночам.

Никто не источает зловоние так же сильно, как куча неопубликованных рукописей.

На палубе. Среди Атлантики. Среди ночи.

Словно в вуали завёрнутые сами в себя,

Молчаливые, как манекены в витрине,

Несколько пассажиров внимательно, даже очень,

За древней звёздной картой на потолке следят.

Одинокий кораблик затерян в морской пустыне.

Возможно, когда мы понимаем, что хотим иметь всё, это потому что мы остро чувствуем, что скоро мы не захотим иметь ничего.

Неужели от разума никуда не деться?