Николай Степанович Гумилёв

Утонув с головой в одеяле,

Ты хотела стать солнца светлей,

Чтобы люди тебя называли

Счастьем, лучшей надеждой своей.

Этот мир не слукавил с тобою,

Ты внезапно прорезала тьму,

Ты явилась слепящей звездою,

Хоть не всем — только мне одному.

Где я? Так томно и так тревожно

Сердце моё стучит в ответ:

«Видишь вокзал, на котором можно

В Индию Духа купить билет?»

Вывеска... кровью налитые буквы

Гласят: «Зеленная», — знаю, тут

Вместо капусты и вместо брюквы

Мёртвые головы продают.

В красной рубашке с лицом, как вымя,

Голову срезал палач и мне,

Она лежала вместе с другими

Здесь в ящике скользком, на самом дне.

А в переулке забор дощатый,

Дом в три окна и серый газон...

Остановите, вагоновожатый,

Остановите сейчас вагон!

Ещё близ порта орали хором

Матросы, требуя вина,

А над Стамбулом и над Босфором

Сверкнула полная луна.

Сегодня ночью на дно залива

Швырнут неверную жену,

Жену, что слишком была красива

И походила на луну.

Она любила свои мечтанья,

Беседку в чаще камыша,

Старух гадальщиц, и их гаданья,

И всё, что не любил паша.

Отец печален, но понимает

И шепчет мужу: «что ж, пора?»

Но глаз упрямых не поднимает,

Мечтает младшая сестра:

— Так много, много в глухих заливах

Лежит любовников других,

Сплетённых, томных и молчаливых...

Какое счастье быть средь них!

У муки столько струн на лютне,

У счастья нету ни одной,

Взлетевший в небо бесприютней,

Чем опустившийся на дно.