Фаина Георгиевна Раневская

Посредственность всегда так говорит о себе: «Сегодня я играл изумительно, как никогда! Вы знаете, какой я скромный? Вся Европа знает, какой я скромный!»

Раневская ходит очень грустная, чем-то расстроена.

— У меня украли жемчужное ожерелье!

— Как оно выглядело?

— Как настоящее...

Питаться в одиночку так же противоестественно, как срать вдвоем!

(Раневская с завистью говорила Евгению Гавриловичу, жившему в свои последние годы в Доме ветеранов кино:

«Вам хорошо: пришел в столовую — кругом народ, сиди и ешь в удовольствие! А я все одна за стол сажусь… Кушать одной, голубчик, так же противоестественно, как срать вдвоем!»)

В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но я искренне надеюсь, что когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает.

У Раневской спросили: что для неё самое трудное?

— О, самое трудное я делаю до завтрака, — сообщила она.

— И что же это?

— Встаю с постели.

Я не умею выражать сильных чувств, хотя могу сильно выражаться.

Семья заменяет всё. Поэтому, прежде чем её завести, стоит подумать, что тебе важнее: всё или семья.

Лучше быть хорошим человеком, «ругающимся матом», чем тихой, воспитанной тварью.

Когда я умру, похороните меня и на памятнике напишите: «Умерла от отвращения».