Когда ты ребенок, все новое, все — рассвет. И только когда ко всему привыкаешь, начинается день.
Сьюзен Хинтон
Кроме того, наши волосы и были знаком того, что мы грязеры, — нашим отличительным знаком. Единственным нашим предметом гордости. Может, у нас не было каких-нибудь там «мустангов» или клетчатых рубашек, зато у нас были волосы.
Как же охота домой, рассеянно думал я, как же охота оказаться дома, спал бы сейчас в собственной постели. А может, я и сплю. Может, мне это все только снится…
Мне казалось, будто я всегда жил в церкви, или, может, жил во время гражданской войны, а потом каким-то образом перенесся в эту церковь. Это, чтоб вы понимали, до чего у меня безумное воображение.
Что ж это за мир такой, где у меня всего-то поводов для гордости — репутация хулигана да набриолиненные волосы?
Я смотрел, как тлеет в темноте сигарета Джонни, и вяло размышлял о том, каково это — очутиться внутри пылающего уголька…
Когда мы собираемся схлестнуться, это обычно означает, что двое чего-то не поделили, и тут как раз мимо проходили все их друзья.
Всем приходится несладко, но так даже лучше. Так ты хотя бы знаешь, что и там, на другой стороне, — тоже люди.