— Нина Николаевна, поздравляю!
— С чем?
— Как с чем? С революцией! С весной!
— Милочка! С революцией поздравлять нечего, а весна наступает не по календарю, а когда я меняю свою фетровую шляпу на соломенную.
— Нина Николаевна, поздравляю!
— С чем?
— Как с чем? С революцией! С весной!
— Милочка! С революцией поздравлять нечего, а весна наступает не по календарю, а когда я меняю свою фетровую шляпу на соломенную.
Вот есть порог боли. Человек теряет сознание, чтобы не умереть. А есть порог горя — вдруг перестаёт болеть. Ничего не чувствуешь. Вообще ничего.
Я смотрела на этого человека, у которого по нелепости так чудовищно погиб самый дорогой человек, как он азартно торгуется, хохочет, хлопает рыбачек по плечу, — и не понимала, что это? Очерствелость души? Сила жизни? Или сила жизни и есть очерствелость души?
Я про тщетность слов. Если не чувствовать тщетности слов, то, значит, ты ничего в словах не понимаешь.
Что может быть чудеснее на этом свете: прихожу к себе, а ты здесь меня ждёшь! Вот это и есть чудо.
Я на тебя тогда злилась, а сейчас чего бы только не отдала вот за это — чтобы ты швырнул мне в волосы репейник!
Вот так всю жизнь в постоянном страхе и живём — сначала боишься забеременеть, потом рожать, потом до гроба страх за дитя.
Ребёнок — это как если твоё сердце где-то вне твоего тела. Ты здесь, а сердце бьётся где-то там.
Я на тебя тогда злилась, а сейчас чего бы только не отдала вот за это — чтобы ты швырнул мне в волосы репейник!