Мариша Пессл

Вот вам женщины во всей красе – вечно трансформируются. Вроде беспомощные, бездомные, просят булочек, но оглянуться не успеешь – а они безжалостно гнут тебя как хотят, точно ты из жести.

Детективы оборачиваются отъявленными лентяями, если сразу же решают, что речь идет о самоубийстве, – и зачастую упускают ключевые детали, из которых складывается совсем иная история.

Как это погано, что, если человек по правде тебя понимает, надолго его не удержишь. А от тех, кто не понимает вообще, поди отделайся.

Женщины Манхэттена, конечно, роскошны, но порой забывают, что не бессмертны. Развеселыми пятничными вечерами рассыпаются по городу, точно конфетти, думать не думают, в какую дыру провалятся к субботе.

Порой людей так тяготит тайна, что они готовы выдать ее за здорово живешь первому, кто готов выслушать.

Актер готов без устали слушать похвалы блистательной своей игре…

Есть квантовая механика, есть теория струн, а есть самый заумный фронтир природы – женщины.

Смертный страх важен не менее любви. Он пронзает нашу жизнь до глубин нутра – и так мы понимаем, кто мы есть. Попятишься, прикроешь глаза? Или тебе хватит сил шагнуть к обрыву и заглянуть в бездну? Хочешь ты знать, что там обитает, или и дальше жить в сумеречном самообмане, где нас заточил этот мир торгашей, где мы заперты, как слепые гусеницы в вечном коконе? Что ты сделаешь – зажмуришься, съежишься и умрешь? Или с боем пробьешься наружу и взлетишь?

Тех, кто промышляет медленным печатным словом, скоро занесут в Красную книгу, как гребенчатых тритонов. Сначала поэты, драматурги, затем романисты. Настал черед закаленных газетчиков.

Скажем так, когда все закончилось, я поняла, что любовь наша была тепличным цветочком. Распустилась и цвела в парнике, в очень особенных условиях, а снаружи, в настоящей жизни, умерла.