Клайв Стейплз Льюис

Людям почти невозможно верить в незнакомое и непривычное — у них перед глазами есть знакомое и привычное.

Когда тело занято делом и каждая мышца и связка напряжены, печаль оставляет душу.

Жестокость позорна, если жестокий человек не назовет её шуткой.

Всякую мысль, что и в шутках можно зайти слишком далеко, предстать ему как пуританство или тупость.

Но любого развязного пошляка можно научить добродетель высмеивать. Среди развязных людей всегда предполагается, что кто-то из них сказал что-то остроумное или смешное. Хотя никто ничего такого и не говорил. Каждый серьезный предмет они обсуждают так, как будто в нем уже наши смешную и нелепую сторону. Устойчивая привычка к развязному смеху прекрасно защищает от врага. Между развязным смехом и радостью огромное расстояние. Развязность притупляет, а не проясняет разум и отнюдь не сближает предающихся ей.

— И Аравиту ранил ты?

— Да, я.

— Зачем же?

— Сын мой, — сказал голос, — я говорю о тебе, не о ней. Я рассказываю каждому только его историю.

Каждый находит то, что ищет на самом деле.

Во всяком человеческом деле есть переход от мечтаний к действительности.

Для злых сердец долгота дней это только долгота бед.

Спать под открытым, усыпанным звездами небом, не пить ничего кроме родниковой воды и питаться в основном орехами и дикими плодами — все это было для Каспиана очень даже непривычно: ведь его сызмальства клали спать на мягкую перину в затянутой шпалерами спальне, кормили с золотых и серебряных блюд в просторной трапезной, к тому же к услугам королевича всегда были десятки слуг. Но — никогда раньше ему не было так радостно, как сейчас. Никогда еще сон не был таким освежающим, никогда еще не была такой вкусной еда; мышцы юноши наливались силой, а лицо постепенно обретало истинно королевское величие.

Когда тело занято делом и каждая мышца и связка напряжены, печаль оставляет душу.

Жестокость позорна, если жестокий человек не назовет её шуткой.

Всякую мысль, что и в шутках можно зайти слишком далеко, предстать ему как пуританство или тупость.

Но любого развязного пошляка можно научить добродетель высмеивать. Среди развязных людей всегда предполагается, что кто-то из них сказал что-то остроумное или смешное. Хотя никто ничего такого и не говорил. Каждый серьезный предмет они обсуждают так, как будто в нем уже наши смешную и нелепую сторону. Устойчивая привычка к развязному смеху прекрасно защищает от врага. Между развязным смехом и радостью огромное расстояние. Развязность притупляет, а не проясняет разум и отнюдь не сближает предающихся ей.