Элис Хоффман

Не могла же это быть любовь — или могла? Не могла же это быть судьба. Не за что. Никогда. Просто это какое-то заболевание: в худшем случае изжога, в лучшем — весенняя лихорадка.

Было в ней нечто глубоко мирное, словно тихие снежинки постоянно оседали в её душе.

Когда все сказано и сделано, погода и любовь — вот те две вещи, в которых никогда не можешь быть уверена.

... Не все обречены повторять историю. Семейные неурядицы и прошлые обиды не обязательно должны править жизнью.

Я глотала книги, как яблоки, вместе с сердцевинками, целиком, я умирала от желания добраться до этих страниц и жадно набрасывалась на каждое слово, говорившее о том, чего у меня не было, но чего мне ужасно хотелось, хотелось до боли.

В доме Спарроу царила та вежливость, которая намного хуже визга и брани. Это была холодная пелена недоверия.

Эгоистичные удовольствия тают без следа, как мечты... они исчезают, не оставляя после себя ничего, кроме отпечатка на подушке, пустоты в сердце и такого длинного списка сожалений, что в него можно завернуться, как в одеяло, сшитое из множества разных лоскутков.

Друзья ведь для этого и нужны. Не задавать лишних вопросов и не получать лживых ответов.

... небо только кажется голубым: на самом деле влага смешивается с пылью и создает эту иллюзию. А в действительности без голубого света, без пыли космос пуст. Люди видят то, что им кажется, а не то, что есть на самом деле. Они создают свою реальность из воды и пыли.

Чистой воды тщеславие — предполагать, что любовь лишь такова, какой мы, люди, её себе представляем.