Джонатан Сафран Фоер

В ту ночь, лежа на кровати, я изобрел специальную дренажную систему, которая одним концом будет подведена под каждую подушку в Нью-Йорке, а другим соединена с резервуаром. Где бы люди ни плакали перед сном, слезы всегда будут стекать в одно место, а утром метеоролог сообщит, возрос или опустился уровень воды в резервуаре слез, и всем будет ясно, сколько гирь у ньюйоркцев на сердце.

Я уже скучаю по тебе, Оскар. Я скучала по тебе, даже когда мы были вместе. Со мной всегда так, мне всегда не хватает тех, кто рядом, а рядом лишь те, кого больше нет.

— А вы знаете, что за последние 3500 лет цивилизованный мир прожил без войн всего 230 лет?

Он сказал:

— Назови мне эти 230 лет, тогда я тебе поверю.

— Назвать не смогу, но я знаю, что это правда.

— И о каком цивилизованном мире ты говоришь!

Какой конец я выберу? Прыгну или сгорю? Пожалуй, все-таки прыгну, потому что тогда не почувствую боли. С другой стороны, может, и сгорю, потому что это все-таки оставляет шанс на спасение, а если и нет, то ведь чувстовать боль все равно лучше, чем совсем ничего не чувствовать, правда?

В тишине они постигли еще одну степень близости — общение без помощи слов.

Это ради тебя я совершаю вещи, которые я ненавижу. Вот что значит любить.

Когда кажется, что одинок, значит, одинок. В этом суть одиночества.

Нам нужны громаднейшие карманы — такие, чтобы в них умещались наши семьи, и наши друзья, и даже люди, которых нет в наших списках, незнакомые, которых мы все равно хотим защитить. Нам нужны карманы для муниципальных округов и целых городов, карманы, способные вместить всю Вселенную.

Но я знал, что карманы не бывают такими большими. В конце концов все потеряют всех.

Я читал в National Geographic про то, как когда животное думает, что может погибнуть, оно напрягается и беснуется. Но когда оно знает, что погибнет, становится совсем спокойным.

Даже когда ты атеист, это еще не значит, что тебе не может хотеться, чтобы у вещей была цель.