Чак Паланик

В мире нет ничего особенного. Никакого волшебства. Только физика.

– По-настоящему неординарные люди, – говорит она, – по-настоящему счастливы только тогда, когда полностью посвящают себя своему занятию.

Как-то раз агент спросил меня, кем я вижу себя через пять лет.

Трупом, сказал я. Я вижу себя гниющим трупом. Или пеплом; я могу представить, что меня сожгут.

Седона, Кэй Уэст, Сан Уэлли, — парадокс в том, что полмиллиона людей едет в одно и то же место, чтобы побыть в уединении.

Рождение человека — это ошибка, исправить которую он пытается на протяжении всей своей жизни.

Я глуп. Я только все время чего-то хочу, все время за что-то цепляюсь. За мою жалкую жизнь. За мою дерьмовую работу. За шведскую мебель.

Ты никогда не станешь красивой, пока не почувствуешь себя красивой.

Сотрудник полиции обязан пожертвовать жизнью почти за любого.

За живодеров.

За наркоманов. За коммунистов. За лютеран.

Исполняя свой долг, ты погибаешь за богатеньких сопляков с огромным наследством.

За растлителей малолетних. За порнографов. За проституток.

Если следующую пулю судьба уготовила для тебя.

Ему лет двадцать пять, двадцать шесть. Уже совсем старый.

Первый раз для всего. Неполный список моих преступлений. Еще одна незавершенность в моей безалаберной жизни, которая сплошь — одни незавершенности.