— Так Тайлер — это своего рода зараза?
— Он архетип. Тайлер действует как суеверие или как предубеждение. Он становится частью линзы, сквозь которую вы воспринимаете мир.
— Так Тайлер — это своего рода зараза?
— Он архетип. Тайлер действует как суеверие или как предубеждение. Он становится частью линзы, сквозь которую вы воспринимаете мир.
Только целая жизнь — жизнь как сплошной гнойный абсцесс ненависти и злости, — придаёт человеку решимости часами ждать, стоя где-нибудь за углом, под дождём и палящим солнцем, и изо дня в день околачиваться на автобусных остановках...
Эту маленькую женщину, похожую на скелет, зовут Клои. У неё на заднице брюки обвисли печальным мешочком. Клои говорит, что из-за паразитов мозга никто не хочет заниматься с ней любовью. Она умирала уже столько раз, что сумма выплат по медицинской страховке составила семьдесят пять тысяч долларов, и все, чего ей сейчас хочется — это чтобы кто-нибудь ее трахнул. О любви и речи не идёт: просто трахнул — и все.
Большое мокрое лицо прижимаешься к моей макушке, и тут-то я обычно и начинаю плакать. Плакать легко, когда ты ничего не видишь, окружённый чужим теплом, конов понимаешь: чего бы ты ни достиг в этой жизни, всё рано или поздно станет прахом.
Но что хуже всего, хуже слишком светлых волос, «бликующих» в кадре, хуже его испорченной прически и залитой кофе рубашки: наша изящная стройная девочка влюбилась в него до беспамятства. Вот такая херня.
— Знаешь, раньше я думала, что хуже несчастной любви может быть только любовь счастливая... — Она говорит: — Я так безумно любила Скаута, еще со школы, но ты сама знаешь, как это бывает... сперва все волшебно, а потом начинаются сплошные разочарования.
Мы сидим за столом, накрытым синим саваном, а индейка больше чем когда бы то ни было смотрится не вкусным кушаньем, а убитым животным, запеченным и разрезанным на куски. Ее внутренние органы до сих пор можно различить: вот сердце, вот желудок, вот печень. В подливе — вареные жир и кровь. Цветы, нарисованные на краях блюда, выглядят как украшение гроба.
Закон есть закон, сказал бы Тайлер. Ехать с превышением скорости — то же самое, что устроить поджог. Устроить поджог — то же самое, что подложить бомбу. Подложить бомбу — то же самое, что убить человека.
Преступник всегда преступник.