Всё, что я говорил, — правда, кроме того, чтобы жить вместе. Это меня пугает, но это нормально, это важное решение, мы не должны его принимать, хорошенько всё не обдумав.
— Карл, ты будешь «Ка».
— Да, Карл — недостаточно коротко.
Всё, что я говорил, — правда, кроме того, чтобы жить вместе. Это меня пугает, но это нормально, это важное решение, мы не должны его принимать, хорошенько всё не обдумав.
— Сначала всегда нужно установить правила!.. И правила таковы... что нет никаких правил!
(Бьёт случайно попавшегося парня)
— Идиот! Я не тот, кто тебе нужен!
— Может, пора уже нужным становиться? Поэтому тебе и досталось. У тебя всё время неправильный настрой!
Эй, Карл, ты не хочешь отдать все свои деньги бездомному? Да, да, хочу! Пусть он разрядит твой телефон, чтобы ты не смог вызвать спецслужбу, когда бензин кончится? Ты знаешь, по-моему, чертовски клёвая мысль! Почему бы тебе не прогуляться по ночным улицам и не сдохнуть от руки семейки Мэнсонов — ты ведь не против?. Ты не хотел бы оттащить двадцатифунтовую канистру вверх на холм к своей машине? О, а можно? Правда можно?
Если бы я не попробовал, я бы не встретил тебя. Ведь прежний Карл считал, что не подходит никому. Я думал, что если скажу «Да», то тогда привяжусь к людям, рано или поздно они поймут, что я не подхожу им. Я не знал, что у меня есть, чем поделиться. Но теперь я знаю, что могу многим поделиться. И я хочу поделиться с тобой.
Раневскую спросили, как складывались ее взаимоотношения с режиссером спектакля:
– Мы изображали любовь слонихи и воробья.
Люблю ли я тебя?
Я люблю, люблю, несмотря ни на что и благодаря всему, любил, люблю и буду любить, будешь ли ты груба со мной или ласкова, моя или чужая. Всё равно люблю.
В этот миг кривая их отношений, вся состоящая из замысловатых зигзагов, вдруг ринулась вверх по лихорадочной восходящнй к какому-то ужасному обрыву. Она ведь не может восходить всё время, так не бывает.