Даже не думай! (Fugget About It!)

Другие цитаты по теме

— Пап, мне всего пятнадцать! Зачем мне сейчас учиться водить?

— Водить машину — мужское занятие! Мой отец учил меня ездить на угнанной машине, его отец учил его на угнанной машине, а прадедушку сбила угнанная машина.

— Это должно меня убить?

— Питти, вождение — самая приятная штука на свете! Ну, и выпивка. Выпивка и машины. Но только не одновременно! Не смей пить за рулём, понял?

— Сначала нужно сделать так, чтобы она узнала, кто ты такой. Только не настоящего тебя, иначе она подожжёт себя. Ты должен быть сильным, хладнокровным и уверенным в себе.

— Ладно! Сильным, хладнокровным, уверенным в себе... Думаешь, ей это понравится?

— Питти, женщины не любят лопухов! Им хочется, чтобы их покорил властный, крепкий сын нефтяного магната!..

— Что?

— Иди к ней и будь агрессивным! Она только и ждёт, чтобы её взяли.

Что ты меня спрашиваешь? Тут живут придурки! У них доллар — грёбаная монета, и никто не знает её настоящей цены! То восемьдесят центов, то девяносто, а то, говорят, и больше доллара!

Когда я вижу человека, мне хочется ударить его по морде. Так приятно бить по морде человека!

— Хватит уже насилия! Оно ничего не решает!

— Правда? Грубую силу применяли еще с доисторических времен, потому что это был наиболее эффективный способ решения проблем. Он же – самый быстрый способ или донести свое мнение, или проигнорировать желания оппонента. В конечном итоге даже правительства разных стран нанимают полицейских, использующих оружие и физическую силу, чтобы отлавливать нарушителей закона.

Бокс помогает постоянно держать себя и окружающих в надлежащем тонусе.

— Я должен кое-что сказать. Я дал обещание Господу.

— Кому?

— Господу.

— Да что ты такое несешь?

— Я пообещал Богу, что если ты выкарабкаешься, я навсегда завяжу с насилием.

— Он точно знал, что ты ему лапшу вешаешь. Насилие — это наш конек.

я сидел со своим приятелем по кличке Эльф, в детстве Эльфу был конкретный кирдык, он весь съежился, годами валялся на кровати и тискал резиновые мячики, тренировался, а когда наконец поднялся с кровати, то был что в ширину, что в длину, эдакая гора мышц, звероподобный хохотун, метящий в писатели, но выходило у него слишком похоже на Томаса Вулфа, а Т. Вулф (не считая Драйзера) – худший писатель во всей Америке, и я вдарил Эльфу по уху (чем-то он меня взбесил).

— Ты спятил?! Оставил подростка с незнакомым мужиком, который заманивает домой мальчиков всякими разными прибамбасами?!

— Такой расклад мне в голову не приходил...

— Чич, мы можем поговорить? Я волнуюсь за Питти! Не понимаю, что с ним такое, и не понимаю, что со мной такое, что я вдруг стал за него волноваться.

— Я говорю это тебе каждый раз, когда ты волнуешься о парне. Напои его, положи к нему бабу — и тогда он поймёт смысл жизни.

— Не уверен, что хорошие родители так делают, Чич.

— Ты помнишь свой первый раз?

— Конечно! Её звали Шерон. И у неё было божественное тело! Ей нужно было помочь сменить шину.

— Шину, а потом она сняла с тебя штаны, и ты понял, что такое радость жизни.

— А ты откуда знаешь?

— Потому что она была проституткой.

— Что?!

— Твой отец ей заплатил. Он сам мне рассказывал. Ты был полноватым тинейджером, любящим бродвейские мюзиклы, и он должен был это исправить.